Мой огненный и снежный зверь
Шрифт:
– Пр-р-рекрати, Водяница! – тяжело дыша, прорычал он. Из рваной раны под челюстью текла кровь, окрашивая белый мех в алый цвет. – Не игр-р-рай со стихией, не смей губить мир!
– А то что, Огонек? – с вызовом крикнула оборотень.
– А то… – Волк не договорил. Колючая горсть зачарованного снега, полетевшая в глаза, на какие-то доли секунды отвлекла его от Волчицы, чем та и воспользовалась.
Рывок, удар когтистой лапы в район живота и… вот она – желанная свобода! Да еще и без особых травм. И с чего это у Огненного сегодня приступ миролюбия? Не до конца проснулся,
– Хватит, Водяница, остынь, – не делая попыток нагнать беглянку, проговорил Дух Огня.
Он выглядел усталым и мрачным, без привычного азарта в голубых глазах, без самоуверенности и обычной для него ироничности. И это блеклое подобие Огонька – достойный противник? Мир сошел с ума? Или Мастера пошутили?
Завидев четверть часа назад приближающегося Волка, Лаванда готова была взвыть от радости, предвкушая хорошую драку. Ей нужно было, чтобы хрустели кости, рвалась шерсть, текла кровь и бушевали стихии, стремясь уничтожить одна другую точно так же, как их создатели друг друга. Чтобы погруженные в боевой транс звери воспринимали боль как наслаждение, а смерть – как временную передышку перед новой битвой. Но кто-то большой и глупый решил испортить ей все удовольствие своими якобы умными заявлениями. Лучше бы Мастер Ин приручила Дух Леса, чем это много думающее недоразумение!
– Водяница!
Ну вот опять… И как только угораздило Огонька стать в последней человеческой жизни Хранителем Равновесия? Глотку перегрызла бы той сволочи, которая этому посодействовала.
– Р-р-р… – Не желая вступать в диалог, Дух Воды метнулась в сторону, желая усыпить бдительность противника, и, подняв в воздух хлопья снега, бросилась на Иргиса.
Тот снова ускользнул, оставив в зубах разочарованной волчицы клок своей шерсти. Пламя вокруг его тела начало разгораться, стремительно увеличиваться в размерах, и белые снежинки в мгновение ока обратились теплыми каплями дождя.
На зимней поляне наступила весна.
– Я устал от этих кровавых танцев, Водяница, – медленно обходя Снежную Волчицу по кругу, сказал Хранитель. – Нам нет надобности плясать под чужие дудки и быть верными собачками зацикленных на давнем противостоянии Мастер-р-р…
Его раздраженное рычание разнеслось по округе, когда хитрая волчица, изображавшая искреннее внимание, вдруг рассыпалась белым снегом на его глазах и… бураном налетела сзади, метя острыми клыками в раненую шею Огненного зверя.
Снова полыхнуло синее пламя, и по серебристой шерсти Лаванды потекли тонкие струйки воды.
– Остынь, дур-р-ра! – рявкнул Иргис, дернув головой. – Лучше бы Мастер Дэ приручил тогда Духа Леса. У него хоть мозги имелись, а не только шило в одном месте. Неужели так хочется умер-р-реть, Водя…
«Хочется, – обреченно подумал Хранитель Равновесия, уходя от очередного прыжка волчицы. – Ловкая, но предсказуемая», – была последняя мысль, мелькнувшая
Снежная громко взвизгнула, когда его зубы сжались на ее спине. И, как ни странно, в этом коротком визге Иргису послышалось не страдание, а радость. А в следующую секунду Лаванда, яростно взбрыкнув, частично освободилась от захвата и снова впилась клыками в его шею, на этот раз с другой стороны. Вспышки пламени, фейерверки снега, свет и дождь, жара и холод – все смешалось воедино, а в самом центре этого безобразия стремились разорвать друг друга на части два огромных зверя, уже мало напоминавшие волков.
Стихии давно отыграли свой концерт, растворившись в красном рассвете седьмого мира, а он все сидел и сидел рядом с ее неподвижным телом, глядя на бледную кожу в причудливой росписи кровавых разводов. Темноволосая, молодая… красивая. Чья-то дочь, чья-то сестра, а может, и чья-то жена. С именем горного цветка и глазами цвета ясного неба. Родилась, росла, жила, как и все люди. Грустила, смеялась, любила… быть может, а потом встретила своего Мастера и начала меняться. Проснулась истинная личность, и все, что раньше было важно для человеческой девушки, стало безразлично для Снежной Волчицы. Жизнь превратилась в ожидание смертельного поединка во имя Хозяина и его правоты. Глупо…
И как они, такие мудрые и рассудительные природные Духи, умудрились ввязаться на заре мироздания в эту игру двух повздоривших могущественных существ? Попались, как дети, в искусную ловушку. И ведь служат… служили своим хозяевам по сей день. Забавно.
– Ум-м-м, – простонала Лаванда, приоткрыв один глаз, слипшиеся от крови ресницы второго болезненно дрогнули в бордово-фиолетовом наплыве синяка, но не поднялись. – Что за… – Она сплюнула кровь и, пощупав рукой ноющую челюсть, гневно воззрилась на сидящего рядом мужчину. – Спятил, Огонек? Есть же правила!
– Я выхожу из игры, Водяница, – спокойно ответил он, потирая кончиками пальцев свежий шрам на шее. – И тебе советую.
– Пр-р-редатель, – презрительно рыкнула волчица и, закашлявшись, снова сплюнула. – Ты обязан довести поединок до конца!
– До твоего конца? – Темная бровь синеволосого выразительно изогнулась, а холодный взгляд скользнул по обнаженной фигуре собеседницы. И интерес, отразившийся в его глазах, не имел ничего общего с интересом мужчины к женщине. – Если не применить лечебную магию, мне даже утруждать себя не придется. Сама скончаешься. Н-ну? Подлечить?
– Да чтоб ты… кхе-кх-х-х-х. – Девушка захрипела, скорчившись от нового приступа кашля. – Чтоб…
– Заткнись и слушай, Водяница. – Одновременно положив руки на ее разодранную грудную клетку и спину, Огненный Волк сжал тело Лаванды, передавая ему исцеляющий поток своей собственной силы. – Бой закончен. Победил я. А ты… можешь покончить жизнь самоубийством во славу чужих правил. Это твое личное дело, Дух Воды и Воздуха. Мне же просто лень марать руки, отнимая жизнь у слабой девчонки, не способной к сопротивлению.