Мой отец видел Богов
Шрифт:
— Прекрати, — отмахнулась я, — мы справимся. Отец постарел, но умирать не собирается. Это был лишь трюк. Как я и говорила.
— Я бы очень хотел с ним увидеться, — его голос стал напряженее. Таким он был, когда Кай пытался рисовать и одновременно разговаривать о чем-то важном.
— У тебя будет много времени, не торопись, — мы одновременно вздохнули. — Скоро заведу непослушное дитя спать, не волнуйся.
— Хорошо, ты тоже поспи.
— Ладно, пока, — я сжала губы, а потом, преодолев какой-то страх внутри, выпалила: —
Кай засмеялся:
— Спокойной ночи.
Внутри немного похолодело. И это был не ветер. Я хотела было сбросить, но он сказал:
— Герда!
— Да?
— Я хочу обнять тебя. Вот прямо сейчас, — а потом он замолчал на пару секунд. — Или поцеловать. Я, правда, очень скучаю, — последнее и вовсе прошептал.
Страх растаял вместе с последней тучкой на небе.
— Я скучаю больше! — выкрутилась я, пытаясь отвлечься от смущения.
— Как скажешь, — он снова рассмеялся и положил трубку.
Когда я подняла глаза на море, то увидела, как у берега стоят три фигуры: Черешня, Йон и отец.
Я подошла к ним. Они все трое внимательно смотрели вдаль, словно пытались что-то увидеть.
— Вы ищете в небе Бога? — пошутила я.
— Нет, ни один Бог не появляется на горизонте. Тут недавно был Бог ветра, но он не стал задерживаться, впрочем, как обычно, — отец посмотрел на меня. Я взяла его под руку, а ладошку Йона взяла в свою руку, и так мы пошли вдоль берега, смотря на небо вдали нас.
Я хотела очень много спросить у отца. Мы с ним были безумно похожи, поэтому я боялась, что из-за схожести характера я повторю какие-то ошибки. Но мать говорила то, что иногда успокаивало меня:
— Ты — не он.
— В него было так много вложено. Все мои мечты и силы, — начал отец, указывая на наш огромный двухэтажный дом. — Но еще больше мы с матерью вложили в тебя. Все наши силы. Часто мы жертвовали чем-то ради тебя. Мне кажется, что очень важно уметь пожертвовать чем-то ради своего ребенка.
— Мне тоже придется жертвовать?
— Ты жертвуешь чем-то не задумываясь. Просто понимаешь, что если вложишь это в свое дитя, то оно обязательно станет великим и лучшим. Наверное, я многим жертвовал, чтобы ты стала тем, кем ты есть. Возможно, я был рожден на этот свет, чтобы вложить хоть крохотное зернышко в будущего специалиста своего дела.
Смех вырвался непроизвольно:
— Я делаю не великое дело.
— Ты же вроде медитируешь, а это полезно, да?
Мы с ним рассмеялись еще громче:
— Медиация, папа! Ме-ди-а-ци-я! Это когда ты пытаешься примерить две стороны и не довести дело до суда, а не медитируешь, сидя на коврике и ища гармонию с космосом!
— Какая разница, я все равно тобой горжусь. Сначала я думал, что ты обязана стать юристом. Я хотел сделать из тебя того, кого хотелось сделать мне. А потом я понял, что ты — человек, а не дом, и строить тебя надо совершенно иначе.
— Но я все равно связала
— Нет, — мы остановились. Он посмотрел на меня и его глаза заблестели. — Родители часто хотят отразить в ребенке свои несбывшиеся мечты. Но очень важно преодолеть свой эгоизм и помнить, что это всего лишь твой ребенок, который не обязан быть тем, кем хочется тебе. Даже если бы ты стала врачом или инженером, я был бы рад за тебя. Главное, что ты стала человеком. Счастливым человеком. А это, пожалуй, самое главное. Вот ради чего надо жертвовать, а не пытаться собрать по кускам из разбитой личности ребенка по своему вкусу.
Отец очень много говорил о том, как он был на севере, как встречал удивительных людей, которые видели в нем кого-то великого и пророчили ему незабываемую судьбу. Я сама видела его талант и уникальность. И, смотря на себя, я часто задавалась вопросом, а оправдана ли та жертва, которую принес отец, чтобы я стала тем, кем являюсь.
Я хотела спросить его прямо сейчас: не жалеет ли он, что имея такой огромный потенциал, он в свои шестьдесят стоит с девчушкой и маленьким мальчиком у большого дома и моря, и кроме всего этого у него в жизни, собственно, ничего больше и нет.
— Дедушка Арне! Дедушка Арне! — затараторил Йон. — Смотри, как много звезд!
Отец поднял голову, прищурил глаза и всмотрелся в небо. Он опять, кажется, искал Богов.
— Йон, — сказал отец, не отрывая глаз от неба, — посмотри на небо повнимательнее. Ты видишь, что некоторые звезды движутся?
— Вижу.
— Это не звезды. Обычные звезды стоят на месте и никуда не перемещаются.
Мальчик кивнул.
— Так вот, Йон, присмотрись получше, и ты поймешь, что не все, что светится в небе — это звезды. Некоторые из них — обычные спутники и потерявшиеся кометы.
Я посмотрела в небо и все эти забавные блестяшки стали для меня чем-то большим, чем просто точечки на черном полотне.
— Спать не пора? — мать подошла к нам, завернувшись во что-то безразмерное и темное. Она держала самодельный фонарь, освещая нас. Черешня завертелась у ее ног, вытягивая морду к свету.
— Пора. Пойдем, юнга, а то капитан заставит нас драить полы, если мы ослушаемся, — отец взял Йона за руку и повел в дом. Мы с матерью встали у моря и посмотрели вдаль.
— Он правда умрет? — спросила я.
— Все мы умрем.
— Я это понимаю, мам, — мы посмотрели друг на друга. — Но те сплетни про Богов, это ведь было для того, чтобы затащить меня сюда с мужем и Йоном?
Мать ничего не ответила, лишь пожала плечами.
— Боги однажды сказали, что он выиграет в лотерее, а он продул, — вдруг вспомнила она. — Конечно, его смерть — это одна большая выдумка. Но посвяти ему эти три дурацких дня. Я уверена, что ты часто проживаешь дни в пустую, как все мы, поэтому попробуй эти запомнить и сделать поистине удивительными.