Мой папа – антибиотик
Шрифт:
Я невольно усмехнулся. Дня на два-три новая игра, с ее громкими выкриками и оглушительными хлопками «бластеров», лишит покоя всех соседей. И это натворил я… Может быть, сказать Толику, что десантники воюют тихо и скрытно, как индейцы?
Когда я пришел домой, компьютер видеофона продолжал повторять вызов. Связи с планетой Туан по-прежнему не было.
Папу я нашел в библиотеке. Он сидел в своем любимом глубоком кресле, неторопливо перелистывая страницы книги с глубокомысленным названием «Нет мира среди звезд». На обложке был изображен вертолет, разваливающийся
У себя в комнате, забравшись с ногами на кровать, я с минуту размышлял, чем бы заняться. На столе валялась недочитанная «Сага огня и воды», старинная книжка про войну, выпрошенная на два дня у Мишкиного папы-археолога. Бумажные страницы книжки обтрепались и были залиты прозрачным пластиком, обложка не сохранилась вообще, но читать ее от этого стало лишь интереснее. Вторая мировая война предстала передо мной в совершенно неожиданном ракурсе. Впрочем, я всегда плохо знал историю…
Было и другое занятие — на дискетке компьютера третий день дожидались меня невыполненные задачи по математике. Тянуть с ними не стоило — преподаватель мог вот-вот проверить уроки…
Но вместо того, чтобы взять книгу или подсесть к терминалу школьного компьютера, я сказал:
— Включить телевизор. Информация по восстанию на Туане за последние шесть часов.
На стене засветился мягким светом телеэкран. Замелькали, сменяясь с невоспринимаемой быстротой, кадры. Телевизор просеивал тридцать с лишним круглосуточных программ, выуживал все сообщения, где упоминался Туан. Через несколько секунд поиск прекратился.
— Двадцать шесть передач. Общая продолжительность — восемь часов тридцать одна минута, — сообщил равнодушный механический голос.
— Начинай с первой, — приказал я, устраиваясь поудобнее.
На экране мелькнула эмблема развлекательного канала и заставка Виктор-шоу. Молодящийся мужчина жизнерадостно помахал рукой и сказал:
— Привет! Что вы задумались, как повстанцы перед прибытием Десантного Корпуса?
Повинуясь невидимому режиссеру, грянул гомерический хохот.
— Убрать, — с непонятной самому себе гадливостью приказал я.
Прозвучали торжественные позывные правительственного канала. Возникло изображение огромного зала. Стоящий перед микрофоном мужчина говорил:
— События на Туане продемонстрировали нам необходимость сохранения финансирования…
— Переключить.
Экран наполнился густой чернотой. Из мрака медленно, плавно выплыл медово-желтый колокол. Накатился густой долгий звон. Информационная программа «Взор».
— Оставить.
Колокол расплылся, превращаясь в человеческий глаз. Зрачок увеличился, стал прозрачным. Проступили контуры бронетранспортеров, людей с оружием в руках. Знакомый голос Григория Невсяна — знаменитого телеобозревателя — произнес:
— Мы на Туане, первой планете
Я лежал и слушал. Про экстремистов, рвущихся к власти на Туане. Про обманом втянутых в мятеж жителей. Про десантников, с риском для жизни восстанавливающих порядок.
— Некоторые назовут преступным применение десантниками оружия. Но разве не преступно вдвойне втягивать в политические игры подростков, детей? — спрашивал Невсян. — На стороне мятежников сражались двенадцати-тринадцатилетние мальчишки. Им дали оружие, им приказали не сдаваться в плен.
Я почувствовал злость. Это подлость. Мои ровесники — значит, среди них мог быть Арнис. И ему могли приказать не сдаваться…
— Никто из мятежников, повторяю — никто, не сдался в плен. В безвыходных ситуациях они отстреливались до конца, а затем подрывали себя гранатами. Думается, всем ясно, что такой фанатизм невозможен без гипновнушения.
— Выключить, — скомандовал я, поворачиваясь на спину. Полежал, глядя в потолок. Наверное, лучше всего мне лечь спать. Заказать спокойную музыку с плавно понижающейся громкостью и незаметным переходом в шорох дождя. А под утро, для пробуждения — что-нибудь задорное и темпераментное…
Призывно пискнул видеофон. Вежливо сообщил:
— Вызов принят к исполнению. Установление связи через двадцать секунд.
Я вскочил. Бросился к экрану. Встал перед круглой голубоватой линзой камеры. Связь через двадцать секунд…
За сотни, а может быть, и тысячи километров от меня антенны станции связи готовились выбросить вверх, в космос, мой вызов — сжатый до миллисекунд времени закодированный сигнал. Где-то над планетой зависший на стационарной орбите ретранслятор-автомат подхватит эстафету, передав промодулированным лазерным лучом сообщение на Межзвездный передатчик — двухкилометрового диаметра шар, вращающийся по независимой околосолнечной орбите. Там, переведенный на язык гравитационных импульсов, собранный в один пакет с тысячами других сообщений, сигнал уйдет во Вселенную. В космосе, вблизи звезды Бэлт, его примут антенны местной станции. И все пойдет в обратном порядке.
На экране успокаивающе изумрудным светом светилось: «Ожидайте». Но я не нуждался в уговорах. Я и так ждал целый день. Теперь я не отошел бы от экрана и до утра.
Экран ожил. Секунду изображение было не в фокусе, потом подстроилось. На фоне облицованной деревом стены я увидел усталое женское лицо. Мать Арниса. На ней был строгий темный костюм, и я вдруг сообразил, что субъективное время наших планет совпадает. Не похоже, конечно, что я вытащил ее из постели… И все равно ужасно неудобно…
— Здравствуйте… — неловко начал я. — Добрый вечер.
У меня из головы вдруг начисто вылетело ее имя. И чем усерднее я пытался его вспомнить, тем надежнее забывал.
Несколько секунд женщина на экране всматривалась в мое лицо. То ли видеофон никак не наводился на резкость, то ли она просто меня не узнавала. Мы видели друг друга раза два или три, и то лишь по видеозаписи.
— Здравствуй, — безо всякого удивления произнесла она. — Ты Алик, друг Арниса.
— Да, — обрадованно подтвердил я. И зачем-то добавил: — Мы были в спортлагере прошлым летом.