Мой папа — киллер

Веселов Сергей

— Что мы, с папашей, дураки, сразу светиться на новом месте? — решительно заявлял Леха.

Ему верили.

Скоро во дворе поползли слухи. Мол, в конце лета переселилась в дом номер пятнадцать какая-то странная семья, которой раньше многое пришлось пережить. И ее, семью эту, лучше обходить стороной, потому как неизвестно, что на самом деле носит в своем «дипломате» Лехин папа.

Как-то Леха шел в «Кальций», а у пивного ларька стояли пьяные мужики, о чем-то шумно спорили. Когда Леха приблизился (конечно, он

был в кожанке), мужики затихли и с любопытством стали его разглядывать.

Что такое?

Озадаченный Леха прошел мимо. Среди мужиков он заметил Андрюху.

На обратном пути мужики его задержали.

— А скажи, пацан, — обратился к Лехе небритый дядька с полупустой кружкой в руке и значком парашютиста на лацкане засаленного пиджака. — Скажи, сколько патронов в обойме шестиствольного «Магну-ма»? А? — Дядька наклонил к Лехе грязное ухо.

Корольков растерялся. Компания уставилась на него слезящимися глазами, тут и там стали появляться улыбки.

Леха ляпнул первое, что пришло на ум:

— Двенадцать. — И припустил бегом.

Всю обратную дорогу он ругал себя последними словами за незнание основ киллер-ского дела. Оставив дома покупки, Леха побежал к Трушкину.

Вот тогда-то и был проведен военный совет, после которого у Лехи на столе появился небоскреб видеокассет, а также оружейный справочник Славкиного брата.

После первого урока 8-й «Б» поднялся с мест и направился в другой кабинет. Леха шел в гордом одиночестве. Если кому-то и казалось, будто он намеренно увязался за Жмойдяк и Трубецкой, то в этом, конечно, была доля истины.

Отличницы шли перед Лехой сами по себе, а Корольков — сам по себе.

— Сейчас что, геометрия? — спросила Трубецкая, и Анжелка согласно кивнула. — Сделала? — снова спросила Светка, и собеседница снова кивнула.

На геометрию Леха шел со спокойным сердцем. Все у него было в порядке.

Математичка обещала сегодня собрать тетрадки и поставить за домашнее задание оценки в журнал, но Леха еще вчера аккуратно все списал у Славки. Вечером попросил тетрадь одновременно с каким-то новым фильмом — и готово.

Это пусть всякие Блэкморы места себе не находят, если такие тупые. А Леха с Труш-киным — умницы.

— Дай списать!

Кто это? Ах, как раз-таки Блэкмор.

— Свободен, — Леха махнул рукой. Правильно, пусть Дроздовский позлится, нечего ему думать, будто Леха забыл его прежние штучки.

— Леха, где моя тетрадь?

А это кто? Трушкин? Стоп, а что Славке надо?

— Слушай, забыл дома… — нахмурился Леха. Надо же! Свою взял, а твою забыл… Ерунда, после школы заскочишь, отдам.

Спустившись по лестнице, они прошли мимо учительской и оказались в двух шагах от кабинета математики.

— Леха, да ты что? — оторопел Трушкин. — Сбегай сейчас, большая перемена, успеешь!

— Слушай, достал! — Корольков остановился

и, проводив взглядом отличниц (Трубецкая и Жмойдяк скрылись в классе), сжал кулаки. — Скажешь, дома забыл, и делов-то! Ты же сам знаешь, тебе поверят!

Ошарашенный Славка прошел мимо Лехи и тоже направился в класс. Тут же вместо Трушкина на пороге появилась Анжелка.

Ага!

Леха сразу приосанился, развернул плечи. Поймав Анжелкин взгляд, Корольков не стал отводить свой.

Жмойдяк направилась к Лехе.

— Корольков, что за свинство, сбегай ты за Славкиной тетрадью…

Леха не поверил ушам. Откуда она знает?

— Я все слышала, Корольков, — строго произнесла Анжелка. — Принеси тетрадь… Или я подумаю, что в тебе ошиблась.

Ошиблась!.. Да за такие слова можно было сбегать и на край света, причем запросто, и даже вернуться обратно до конца перемены.

— Ну раз ты так хочешь, — Леха улыбнулся. Но нет, нельзя было показать, будто она может из него веревки вить. — А я уже и сам хотел, — добавил Леха, — да только ты влезла.

Анжелка вспыхнула и отошла.

Ну вот, снова он сказал что-то не то! Беда с этими девчонками, то им не так, это не сяк…

Ничего, он принесет. Что, от него убудет, что ли?

Леха зашел в класс, бросил сумку на парту и рысью помчался домой.

Он, конечно, успел.

На геометрии Корольков смотрел не столько на доску, сколько на Анжелку. В конце концов, он решил написать ей записку. Простую, искреннюю, полную скрытой печали.

Леха полагал, что теперь имеет на это полное право. Кем он был раньше? Зеленым новичком — вот кем.

А теперь?

Ого, то ли дело теперь!

И он, немного подумав, начал писать…

Записка гласила:

«УВИДЕВ ТЕБЯ, МЕНЯ ПОРАЗИЛА ТВОЯ ВНЕШНОСТЬ»

Наконец-то он может ей напрямую заявить о своей симпатии!

Леха перечитал и остался доволен. Особенно его порадовала запятая, которую он не забыл поставить.

Леха не подписался, полагая, что это и не надо. Все равно Анжелка поймет, кто автор этой записки. А как же иначе? Теперь все девчонки в школе говорят только о НЕМ.

Сложив записку пополам и еще раз пополам, Леха протянул ее через проход. Там, на третьей парте среднего ряда, чесал ручкой затылок Антон Пономаренко по кличке Помарин.

— Передай Жмойдяк! — сказал ему Леха.

Помарин взял записку, тараща на Ко-ролькова квадратные глаза.

Лехины слова прозвучали так громко, что вздрогнул весь класс — кроме, разве что, глуховатой математички и Блэкмора, который исходил у доски холодным потом. Весь класс наблюдал, как записка белой бабочкой порхала из рук в руки и припорхала к рыжеволосой Анжелке. Весь класс видел, как Анжелка покраснела, развернув бумажку, и бросила затем несколько красноречивых взглядов на Леху Королькова.