Мой папа - мальчик
Шрифт:
— Так она не с той стороны решается! — усмехнулся Симыч.
— Да с какой же?
— Вот что, братцы, — сказал Марусин дедушка, — сегодня у меня переночуете, вечерком ещё всё обговорим, а завтра утром посажу вас на электричку и поедете: ты — домой к матери, а ты — к жене.
— Но я… — снова начал пререкаться папа.
— Без «но», — сказал Симыч, — лошади не держу.
Утром Симыч разбудил нас рано, напоил чаем и надел на папу рюкзак. Встряхнул его за лямки и строго посмотрел в глаза:
— Запомни, Борис Сергеевич, настоящий мужчина — он и в одиннадцать лет настоящий
На обратном пути в электричке мы с папой опять молчали, но не было уже в нашем молчании той безнадёжности, которая мучила нас по дороге в Чудово. Папка мой как-то даже посветлел лицом, да и я повеселел. Всё-таки не может ошибаться такой хороший и умный человек, как Сим Симыч. Всё-таки есть шанс, есть надежда нам с папой и мамой остаться вместе.
— Миша!!! Это как вообще понимать? Какое ещё Чудово? Какие Орликовы? Уехал, какой-то клочок бумаги матери оставил! Телефон отключил! — начала ругаться мама, как только мы появились на пороге. — Я тут с ума схожу! По стенам уже бегаю, места не нахожу! Заходи, сейчас немедленно встанешь в угол!!! Ой, извини, Борис, — мама только заметила папу, — но сейчас лучше иди домой. Миша, дома будешь сидеть под замком, и никаких друзей!
— Мам, — робко я попытался вклиниться, — Боря — он мне не друг…
— Ну тем более. Раз уже не друг, пусть домой отправляется!
— Ну, то есть друг, но не только…
— А кто ещё? — вскинула брови домиком мама.
— Он мне ещё и отец, — сказал я, а папа вздохнул и развёл руками.
— Что?!!! Миш, ты чего? Он же в Монголии у нас, в командировке. Сообщения от него каждый день приходят, всё нормально, пишет… — Мама выглядела растерянно. — Миш, с тобой всё в порядке? Ты здоров? Сам подумай, как этот мальчик твоим отцом может быть?
— Может, — сказал папа.
— Может, — кивнул я. — Сам бы не поверил, но лично присутствовал и во всём участвовал.
— Ничего не понимаю, — пробормотала мама. — Где присутствовал? В чём участвовал?
— В превращении папы вот в него… вот в такого… молодого.
— В каком-таком превращении?
— Да мы сами не знаем, как это всё получилось, — подал наконец голос папа. — Помнишь ту тетрадку, куда я игры для Мишки записывал? Я только поиграть с ними хотел, а там считалка одна, эне-бене-раба… А она — бац! — и сработала.
— Мы смотрим, — подхватил я, — вместо папы уже какой-то мальчик сидит.
— Мальчик? — Мама отказывалась верить в наш рассказ.
— Мальчик, — хором ответили мы.
— Мишенька, там… — мама побледнела, приложила руку к груди и стала оседать вниз по стенке, — в сумочке таблетки… такие… принеси.
Я поскакал в кухню и вернулся с маминой дамской сумочкой в руках. А папа взял маму под локоть и повёл к дивану.
— Боря, — спросил она слабым голосом, — это правда ты? Вы меня не разыгрываете?
Папа кивнул головой, мол, я это, укрывая маму пледом. Я дал маме таблетку, принёс ей стакан воды. Мама немного отдышалась,
— Даже если это и так, — произнесла она слабым голосом, — я всё равно требую доказательств.
Папа достал из кармана обручальное кольцо.
— Это и Мишка тебе дать мог.
Папа показал ей паспорт.
— Да Борис дома его бросает где попало.
Папа подумал и достал из шкафа альбом со старыми фотографиями. Нашёл одну свою, где ему было лет двенадцать, и показал её маме, усевшись на пол рядом с диваном.
— Посмотри, Наташенька. Ну это же я, только маленький. Видишь?
Мама заплакала, прижала к себе папину голову и сказала:
— Борька-Борька, что же это за ерунда такая? Как тебя так угораздило? Как же мы жить-то теперь будем?
— Да нормально будем мы жить, — сказал я. — Как люди.
Мама поцеловала папу в макушку и сказала:
— А что ещё нам остаётся?
В этот же день папа, как смог, починил табуретку и ввернул недостающие лампочки. Позвонил декану, попросил отпуск. Извинился за прогулы. Сбегал в магазин за цветами. Вымыл посуду после ужина. Ночевал он снова в моей комнате, на этот раз спальник я ему уступил. Мы немного пошушукались и запланировали на следующее лето большой семейный поход в горы. Папа обещал научить рубить дрова и разводить костёр одной спичкой. Ну и про гвозди, само собой, разговор тоже был.
Утром мама взяла отгул, и мы всей семьёй, чего уже года три не случалось, пошли в кино. В кино я видел, как в темноте папа украдкой поцеловал маме руку. Мама смутилась, улыбнулась и закрыла улыбку рукою. Когда мы шли обратно, папа держал маму за руку. Со стороны это выглядело так, как будто не очень маленький мальчик никак не может оторваться от мамочки. Но я-то знал, я видел, что за руку её ведёт вполне взрослый мужчина.
Я подошёл к нему с другого бока, дёрнул за рубашку и сказал:
— Да ты никак растёшь, старик. Точно, растёшь.
И показал ему большой палец.
Глава 9
О жизни двух мужчин в дикой природе
1 сентября вместе со мной на школьную линейку пошёл мой папа — мой настоящий взрослый папа. Он мог бы, конечно, и не ходить: всё-таки пятый класс — это вам не первый, но я так захотел. Я хотел, чтобы все мои друзья, которые были свидетелями того странного папиного превращения на моём дне рождения, увидели, что мой папа снова стал таким, каким был — большим, серьёзным, высоким, а не тем испуганным бестолковым мальчишкой, каким они видели его перед самыми каникулами. Что у нас снова всё нормально. Что мы стали сильно походить друг на друга за это лето — оба худые и загорелые и очень вытянулись: я на полголовы, а папа так вырос, получается, на целую жизнь. И я как будто прожил эту жизнь вместе с папой. Он мне так однажды и сказал: