Мой прадедушка, герои и я

Крюс Джеймс

— Что это с вами? Почему вы все на меня так уставились?

— Потому что ты ходишь, прадедушка! — сказал я.

— Батюшки! — Старый хлопнул себя по лбу. — Я и позабыл, что собирался утаить это от вас. Уж так мне пришлась по нраву моя каталка — никто к тебе не пристает…

— А сам ты пугаешь других сколько хочешь, — ядовито заметила Верховная бабушка.

Старый, тяжело опустившись на стул, ответил:

— Только не преувеличивай, Маргарита! Никогда я тебя ничем не пугал. Просто радовался, что могу спокойно посидеть в кресле, предоставленный своим мыслям. Правда ведь, Малый?

Я кивнул, но не мог удержаться от вопроса, с каких же пор он снова начал ходить.

— Собственно, только с позавчерашнего дня, — ответил Старый. — Но я понемножку упражнялся каждый день. В мои годы нельзя чересчур доверяться покою, а то еще закоснеешь.

— Кто заботится о своем здоровье, тот не закоснеет, — набросилась на него Верховная бабушка. — А кто в твоем

возрасте резвится, как молодой жеребчик, с тем — смотри, отец! — как бы не случилось того же, что случилось со старым богатырем в балладе.

— Что ж такое с ним случилось, Маргарита?

Тут Верховная бабушка продекламировала:

Еще раз встал, собрав остаток силы,Наш старый богатырь, в последний раз.И рухнул вновь. Безмолвие могилы.Выносят хладный труп. То пробил час.

Прадедушка весело расхохотался.

— Ты всегда все рисуешь в черном свете, — упрекнул он дочь. — Потому что ты обо всех о нас беспокоишься, Маргарита. Это я понимаю.

Несмотря на бурные пререкания, это был мирный, веселый завтрак в зимнее солнечное утро. Верховный дедушка, справившись с селедкой и отведав окорока, с явным удовольствием слушал этот спор, а уж дяде Гарри с дядей Яспером он никак не испортил аппетита. Да и я с интересом следил за этой добродушной перебранкой.

Но конец баллады о старом великане, который еще раз подымается, прежде чем рухнуть, снова пробудил во мне смутную тревогу за прадедушку. Словно где-то вдали ударили в набат.

После завтрака мы отправились вдвоем на чердак, и Старый стал взбираться по лестнице тяжелым, но уверенным шагом.

И все же в голове моей засела мысль, что прадедушка ради меня незадолго до конца своей жизни еще раз собрался с силой, чтобы пройти со мной вместе по галерее истинных и ложных героев. Мне представилось вдруг, что он жертвует собой ради меня.

Эта мысль захватывала меня все больше и больше, и когда мы, добравшись до южной каморки, занялись сочинением, у меня получился целый рассказ.

Прадедушка высказал опасение, что теперь, раз мы оба снова научились ходить, меня, пожалуй, поспешат отослать домой, к родителям. Значит, пора нам, так сказать, подвести итог нашему исследованию героизма.

— Я предлагаю, — сказал он, — чтобы каждый изобразил в рассказе своего самого любимого героя.

С этим я согласился.

И, поглядывая через окошко каморки на серое море, стал писать на оборотной стороне обоев рассказ о Прадедушке-Крабе. А прадедушка в это время, положив гладильную доску на ручки кресла-каталки, тоже писал рассказ о своем любимом герое.

Писали мы долго. Даже после обеда мы все еще продолжали исписывать свои рулоны. И все же закончили раньше, чем пришлось зажечь свет.

С нетерпением ожидал я прадедушкиного приговора и хотел было, как всегда, тут же начать читать, но Старый сказал:

— Давай-ка уж закончим наше исследование героизма, Малый, по всем правилам. Я не раз читал тебе про подвиги Геракла, чтобы привести пример героизма и напомнить образ героя древних времен. Давай-ка я и сегодня поведаю тебе о последнем его знаменитом деянии, а потом уж мы познакомим друг друга с нашими новыми героями. Согласен?

— Согласен! — ответил я.

И вот снова раскрылась тетрадь в черной клеенчатой обложке, и прадедушка прочел:

Баллада про Геракла и три райских яблока

Геракл был смел и полон сил,И, как гласит преданье,Геройский подвиг совершил,Великое деянье.Царь Еврисфей приказ отдал,Чтоб дар принес он редкий:Три райских яблока сорвалВ раю с высокой ветки.Но только смертным — вот беда —Путь в райский сад неведом.Поговорить решил тогдаГеракл с Нереем-дедом [13] .Но тот, увертливей змеи,Забыв свое величье,Вдруг начал принимать своиРазличные обличья.То встанет огненной грядой —Герою не до смеха! —То разливается водой —Опять в борьбе помеха.«Ну, справлюсь я со стариком —Сглотну его как воду!»А

тот уж красным языкомВзвился, сменив природу.Геракл, однако, победил:От ярости зверея,Рассек он, дунув что есть сил,Напополам Нерея.И снова старец перед ним.Пристыженный немного,Он тут же, цел и невредим,Стал объяснять дорогу.И вот край света, где как раз,Пыхтя, вздыхая тяжко,Держал громадина АтласНебесный свод, бедняжка.Атлас сказал: «Три яблокаНужны вам до зарезу?На, подержи-ка свод, покаЯ в райский сад залезу!»Геракл ответил: «Я готов!» —И свод на плечи вскинул.И так он несколько часовСтоял, согнувши спину.Когда ж Атлас, проведав рай,Вернулся в упоенье,«Ну, держишь небо? Продолжай!» —Он крикнул без стесненья.«Да, дело дрянь, куда ни кинь! —Геракл стряхнул усталость. —Ты только небо мне подвиньНа серединку малость!»Но не успел Атлас поднятьНебесный свод немного,Как наш герой — чего там ждать? —Пустился в путь-дорогу.Подняв три яблока с земли,Он их понес скорееНа тот, другой конец земли,Где царство Еврисфея.Вот наконец его дворец.Царь вышел за ворота:«Принес?» — «Принес!» — «Ну, молодец!Возьми их за работу!Все! Ты свободен!» — «Хорошо!» —Успел Геракл ответитьИ тут же снова в рай пошел:«Отдам им фрукты эти!»И вот — напрасны все труды! —Он их вернул обратно.Но первым райские плодыДобыл Геракл. Понятно?

13

Нерей — в греческой мифологии морское божество, старец.

В последний раз захлопнулась черная клеенчатая тетрадь, в которой, как мне казалось, уместилась вся жизнь Геракла, все его подвиги и страдания.

Прадедушка отложил тетрадь на комод, где лежали «Морские календари», и спросил:

— Ну, что ты скажешь об этом приключении?

— Веселое, только очень уж длинное, прадедушка.

— Ну, — улыбнулся Старый, — это я еще здорово его сократил.

— Почему, прадедушка?

— Потому что вокруг этого приключения Геракла обвились, словно лианы, бесчисленные мифы, предания и легенды. Я их отсек. И осталась только история про райские яблоки.

— А зачем вся эта история, прадедушка? Столько трудов и усилий, а зачем? Все равно потом пришлось возвращать яблоки обратно!

— Так ведь самому Гераклу, Малый, эти яблоки были ни к чему. Он их добыл по поручению Еврисфея.

— Да и тому-то они тоже были не нужны! — с недоумением возразил я.

— Вот именно, Малый. В том-то и дело. В сущности, эти яблоки были вообще никому не нужны. Героический подвиг совершался подчас во имя самого героического подвига и вызывал восхищение. Даже если не имел смысла и не приносил никакой пользы. Он восхищал своей красотой. Как ваза. Как картина. Как статуя.

— Но ведь героический подвиг без смысла — это просто глупость, прадедушка.

— Я тоже так считаю, Малый! Но древние греки, высоко ценившие красоту, так не считали. И все же они тоже, как видно, заметили, что с этим идеалом героя что-то не так. Вот последние подвиги Геракла — правда, в моей тетради их нет, — они совсем другие, Малый. Он якобы служил лидийской царице Омфале и прял ей шерсть, а она тем временем разгуливала в его львиной шкуре. А потом он погиб в муках от яда, которым натерла его плащ ревнивая жена, и под грохот грома, в блеске молний взлетел на небо, где стал полубогом.