Мой пылкий лорд
Шрифт:
Элис смотрела ему вслед, и ей очень хотелось думать, что она не совершила роковой ошибки.
— Вы идиоты!
Рев Люсьена раздавался по помещению Главного полицейского суда на Боу-стрит. «Я расписываюсь в собственном непрофессионализме», — думал он. Люсьен отвернулся от группы ошарашенных французских иммигрантов, emigres [10] и туристов, дожидавшихся за решеткой в камере временного содержания, и сердито посмотрел на сыщиков, которые приволокли сюда всех этих людей. Был задержан даже высокомерный
10
политических эмигрантов (фр.).
— Сколько можно повторять одно и то же? Я же сказал вам — Барду человек высокий, выше меня, с белокурыми волосами, а теперь посмотрите на этих людей! Кого вы мне привели?
— Вы хотя бы посмотрели на рисунок, который я для вас сделал?
— Да, посмотрели. Мои ребята делают что могут, но дело в том, что вы единственный, кто видел этого человека, — возразил капитан, в то время как сыщики стояли вокруг, подбоченившись и угрюмо разглядывая Люсьена.
— Если это все, на что они способны, значит, они не могут ничего, — бросил Люсьен. — Если этого человека не найдут, погибнет много людей. Проклятие! Отпустите их!
Когда растерянные французы были отпущены, Люсьен стремительно прошагал мимо сыщиков и вышел, его молодые помощники двинулись за ним, выстроившись плотным клином. Люсьен распахнул дверь и с тревожным видом зашагал по мостовой, сунув руки в карманы. Он напрягал мозги, но тщетно, и с трудом удержался от того, чтобы не ударить кулаком по каменной стене. День настал — было три часа пополудни, — и почему-то в этот важнейший день, когда он должен разрушить заговор Клода Барду, единственное, что он мог делать, — это мучительно думать о том, что ответила Элис Деймиену.
Черт побери, если бы он был Деймиеном, Барду был бы уже схвачен, брошен в Тауэр и приговорен!
— Вам не стоило откусывать им головы, — пробормотал Марк, шагая рядом с ним. — Теперь они еще хуже будут с нами сотрудничать.
— Разве это еще имеет значение? — сказал Люсьен. — Уже слишком поздно. Мы проиграли.
— Не говорите так! Еще рано сдаваться.
Люсьен знал, что Марк прав, но он был расстроен и раздражен, поскольку этой ночью спал всего минут десять. Он потер лоб.
— Они плохо работают.
— Да, но капитан отчасти прав. Честно говоря, ваш рисунок просто ужасен. — Марк скорчил насмешливую гримасу. — Вы умеете рисовать топографические карты с потрясающей точностью, милорд, нужно отдать вам должное, но ваш рисунок Барду — да он и на человека-то там не похож.
Люсьен нетерпеливо провел рукой по волосам.
— Да, это не Мона Лиза, но каким нужно быть идиотом, чтобы спутать сорокалетнего человека более шести футов роста с маленьким поваром, в котором-то и росту всего футов пять? Это просто тупицы!
— Вы единственный из всех нас, милорд, кто вообще видел этого человека. Очевидно,
— Это может сделать мисс Монтегю, — негромко сказал Кайл.
— Я не желаю об этом слышать, я не хочу втягивать ее в это дело, — угрожающе сказал Люсьен.
— Сэр, погибнет много людей. Вы сами это сказали!
— И она не будет одной из них, — мрачно возразил он.
— Поскольку она в Лондоне, мы вполне могли бы воспользоваться ее способностями. Она хорошо схватывает сходство, — настаивал Дженкинз.
— Он прав, — не отставал Марк. — Если три дюжины полицейских сыщиков и констеблей и мы сами даже краешком глаза не видели Барду, очевидно, его нет поблизости. Тогда что опасного будет в том, если вы просто пойдете к ней и попросите нам помочь? Чтобы обеспечить ее безопасность, мы станем на страже вокруг ее дома, если хотите. Вам только и нужно, что описать внешность Барду, — и пусть она его нарисует. Может, это наша последняя надежда!
— Почему вы думаете, что она станет нам помогать? — возразил Люсьен. — Я у нее в немилости.
— Они ни за что не откажется, зная, что от этого зависит жизнь множества людей, — рассудительно сказал О'Ши.
— И разве это не прекрасный предлог повидаться с ней? — с усмешкой добавил Толберт.
Люсьен сердито отвернулся, но сердце у него забилось быстрее от одной мысли о том, что он ее увидит. Пребывание рядом с ней прибавляло ему сил, а сегодня ему понадобится любая помощь. Ребята правы, Элис действительно хорошо рисует портреты. Он и сам это видел. Но больше всего ему хотелось узнать, что она ответила Деймиену.
Он вздохнул с бравым видом.
— Ну ладно. Просто не верится, что вы, юные негодяи, смогли уговорить меня.
— Вы знаете, где она живет?
— Я могу добраться туда с закрытыми глазами.
— А ведь он покраснел, а? — заметил Толберт Марку, когда Люсьен направился к своему черному жеребцу и взлетел в седло.
— Я это слышал, — заметил Люсьен. Вскоре Люсьен спешился перед лондонским особняком Монтегю. Поднявшись к парадной двери, он собрался с духом и постучал. Проклятие! Он волновался, точно юнец, — во рту пересохло, пульс бешено бьется, сердце стучит от ревности и мучительной любви. Пара минут, пока Люсьен ждал у ее порога, показались ему вечностью. Он вынул из кармана жилета нагрудные часы. Двадцать минут четвертого. Он резко захлопнул крышку и сунул часы обратно в карман в тот момент, когда симпатичного вида маленький дворецкий открыл дверь.
— Добрый день, сэр. Чем могу служить?
— Э-э… добрый день, — удалось весело выговорить Люсьену, вертя в руках хлыст для верховой езды. — Мне нужно видеть, — он с трудом сглотнул, — мисс Монтегю.
— Как о вас доложить, сэр?
— Лорд Люсьен Найт.
Приветливое лицо дворецкого сразу же стало строгим, манеры чопорными. Люсьен понял с огорчением, что добряк слуга, судя по всему, знает его имя из-за его отношений с баронессой.
— Прошу прощения, милорд, — сказал дворецкий, подняв подбородок с надменным видом, — правильно ли я вас понял? Вы желаете видеть леди Гленвуд?