Мой Шелковый путь
Шрифт:
Париж – особенный город, но, как я уже говорил, поначалу он не понравился мне. Помню, насколько сильно и неприятно поразили меня французы своей бытовой неопрятностью. Их внешняя элегантность и ненавязчивая изысканность никак не сочетаются с их бытом. Для меня это противоречие необъяснимо.
Когда я начал искать квартиру для покупки, я никак не мог сделать выбор. Меня в первую очередь отталкивала грязь в предлагаемых домах. Такой грязи мне не доводилось видеть даже в самых жалких советских «коммуналках». Я просмотрел пятьдесят квартир, и все они были похожи на мусорную
Соприкоснувшись с этой стороной Парижа, я пришел к печальному выводу, что французы нечистоплотная нация. Это странно, парадоксально, но это факт.
Квартиру я купил в районе Паси. Мне ее помог найти Аркадий Гайдамак. В том районе живет много известных людей. Богатая жизнь. Там жил Саддам Хусейн. До сих пор живет Арно, один из самых богатых людей Франции, которому принадлежит известная на весь мир марка шампанского «Mort & Chandon», совсем недалеко оттуда живет Спиваков, чуть дальше – метров пятьсот еще – жил Ростропович...
Паси – это уютный район Парижа, где есть шикарный рынок, куда я всегда ходил за продуктами, много ресторанчиков, кафе, магазинов. На Рю-Николо я сразу обратил внимание на ресторан «Регал». Название у него не русское, хозяйка – француженка, но ресторан считается русским. В свое время его владельцем был Добровинский. Насколько я слышал, он просто подарил его кому-то, но, возможно, это пустые слухи. Возле этого ресторана располагался магазинчик, где торговали русскими колбасами, конфетами, икрой, водкой. Этот магазинчик известен тем, что туда продавали продукты русские туристы, приезжавшие в Париж, а магазин продавал русским парижанам.
«Регал» привлек меня скромностью, аккуратностью, он наполнен каким-то интимным настроением: туда ходили люди среднего класса, и все друг друга знали. Я чувствовал себя там как дома. Там часто выступают цыгане, радуя посетителей забористыми песнями, и всегда звучат стихи и музыка. Не знаю, как теперь, но в те годы «Регал» славился своей творческой атмосферой. Поэты, художники, журналисты – они задавали тон всем беседам и общему духу. В этот ресторан по вечерам всегда приходит много русских. Особенно часто там собираются русские артисты, работающие в парижских ресторанах и кафе. А в «Регале» они только отдыхают. Там кормят пельмешками, борщом. Я обычно просил, чтобы мне поджарили котлетки или что-нибудь подобное.
Однажды я обедал в «Регале» с друзьями и обратил внимание на сидевшего в глубине ресторана мужчину. Что-то в его облике привлекло мое внимание, и я несколько раз поворачивался к нему, чтобы разглядеть получше. Он сидел боком, отвернувшись от меня к сцене, поэтому его лицо почти все время оставалось скрыто от меня. Но спина, плечи, руки, контур головы с редеющей шевелюрой – все это казалось знакомым. Наконец он откинулся на спинку стула и подозвал официанта. В эту минуту я увидел его лицо. Азнавур! Великолепный и неповторимый Шарль Азнавур, на песнях которого я вырос! От неожиданности
– Поглядите, – обратился я к моим спутникам, – это же Азнавур!
– Брось, Алик, откуда здесь Азнавур?
– Но это он! – настаивал я.
– Мы в русском ресторане, Алик; что ему тут делать?
– Но он же армянин, – твердил я.
– Армянин или еврей, но на самом деле француз, – слышал я в ответ. – Да, похож на Азнавура, но это не он.
Тогда я подозвал официанта.
– Скажите, вон тот человек, это не Шарль Азнавур?
– Да, это он, – подтвердил официант.
–Вот видите! – воскликнул я и бросил победный взгляд на моих спутников.
– Месье Азнавур время от времени заходит сюда, – добавил официант.
– В таком случае отнесите ему от нас бутылку армянского коньяка, – велел я.
– Извините, господин Тохтахунов, но армянского у нас нет.
– Тогда отнесите ему другого коньяка, но только отменного качества!
– Будет сделано.
Официант удалился, а я сидел, с восхищением разглядывая великого шансонье – скромного маленького человечка. Через несколько минут официант вернулся в зал и поставил коньяк перед Азнавуром, что-то негромко сказав. Азнавур внимательно выслушал его, обернулся ко мне, улыбнулся, привстал и чуть заметно склонил голову, выражая благодарность.
Через некоторое время он кончил обедать, расплатился и заказал шампанское. С этой бутылкой он подошел к нам. Оказалось, что у него неописуемо печальные глаза. Он поблагодарил нас за наше внимание, и стоявший возле стола официант перевел его слова.
– Месье, – заговорил я, распираемый неудержимой радостью, – я испытываю огромное счастье, находясь рядом с вами. Судьба подарила мне удивительную возможность выразить вам мой восторг лично.
Шарль Азнавур улыбнулся и сделал знак официанту. Тот ловко откупорил шампанское и разлил его по бокалам.
Сердце мое было растревожено и переполнено. Я попытался напеть «Богему», затем «Изабель», получилось скверно, но Азнавур был тронут.
– Вы знаете эти песни? – удивился он.
–Я знаю все ваши песни, но плохо пою, вдобавок волнуюсь, – признался я. – Вы даже не представляете, месье, насколько вы любимы в России! А уж про Армению и говорить не приходится.
– Про Армению я знаю, а вот о том, что в России меня любят, я не слышал.
– Я вырос на ваших песнях! Мое детство пропитано вашей музыкой!
– Очень приятно слышать это. – Он задумался на мгновение и повторил эти слова по-русски.
– Вы знаете русский язык? – поразились мы.
– Очень плохо, – ответил он, – можно сказать, что совсем не знаю. Отдельные фразы. Но понимаю по-русски гораздо больше, чем могу сказать сам.
Потом он еще раз поблагодарил за коньяк, поклонился с достоинством и ушел неторопливой походкой, – маленький человек необъятного таланта.
– Славный дядька, – сказали мои друзья чуть ли не хором. – И такой простой. А ведь какой величины звезда!