Мой Шелковый путь
Шрифт:
– Что вам купить, синьор? – обратился ко мне «старший».
– Спасибо, я не хочу ничего.
– Путь не близкий, господин Тохтахунов. Почти четыреста миль!
– Поэтому хотелось бы доехать поскорее, чтобы разобраться с этим недоразумением.
Они ушли, оставив меня под присмотром двух человек. Из рации доносилось шипение, то и дело слышался чей-то трескучий голос. Несколько прохожих остановились возле нашего «фиата» и принялись меня разглядывать. Поскольку ничего не происходило, им надоело торчать на солнцепеке, и они ушли.
А потом мы опять ехали, жарясь в раскаленном воздухе.
Когда мы остановились перед полицейским участком, уже горели фонари, сгущались сумерки.
– Вот мы и на месте, – сказал «старший».
Боже мой, сколько же мы отмахали в этом трясущемся «фиате»?
Я с трудом выбрался из машины – ноги затекли, стопы остро ныли. Казалось, все тело мое окаменело и никак не могло вернуться к жизни. Голова гудела от усталости.
– Разве это Венеция? – огляделся я удивленно, не увидев воды.
– Мы на окраине. Венеция чуть дальше, – махнула переводчица рукой куда-то в сторону. – Проходите в участок, синьор.
Вечер был изумительно тихий. Не хотелось верить, что сейчас произойдет что-то ужасное. Но ничего хорошего ожидать не приходилось. Ради пары-тройки вопросов никого не повезут через всю страну. И еще это «возьмите вещи на всякий случай»...
Что ж, подумал я, приятного мало, но горевать пока рано.
В полицейском участке мне зачитали какую-то бумагу, но так как переводчица почему-то исчезла, я не понял ни слова, за исключением одного: «Америка».
– Америка? – переспросил я. – Какое отношение я имею к Америке? Нет, вы явно что-то перепутали.
Мне сразу стало легче. Я понял, что произошла ошибка, нелепая и жуткая ошибка. Я не имел никаких дел с Америкой, поэтому американцы не могли предъявлять ко мне никаких претензий. А в зачитанном мне документе несколько раз прозвучало «Америка».
–Perche America? – И я засмеялся с облегчением. – Big mistake! Ошибка! Где ваш прокурор? Дайте мне поговорить с прокурором. Non capisco. Я не понимаю вас. Куда подевалась переводчица?
На ломаном английском полицейский объяснил мне, что никакой ошибки нет и что меня хотят получить американцы.
– Зачем я им нужен? Ерунда какая-то! Я в Америке не был. А если и нужен им, то зачем под конвоем везти? Зачем меня привезли как страшного гангстера? Я никуда не прячусь, живу открыто. Кому я понадобился в Америке?
– America! FBI! – продолжал втолковывать мне полицейский, испытывая, судя по его лицу, невыразимую скуку от непонятливого собеседника.
– FBI?
– Yes, FBI wants you, – подтвердил он и поспешил сказать что-то своим коллегам.
Меня тут же схватили под руки и повели по коридору в небольшую камеру...
В голове моей все спуталось. Америка! ФБР! Какое отношение ко мне имеет ФБР? Тут была явная ошибка, я понимал это, но место, куда меня запихнули, не располагало к юмору. Стены камеры были покрыты трещинами, облупившаяся краска обсыпалась, кое-где под потолком виднелась плесень. Жизнь давно
Как могло случиться, что меня – в то время как за стенами раскинулась теплая и улыбчивая Италия – заточили в тесную камеру полицейского участка?
Сидя на грязной лавке, я впервые подумал, что в каждом городе есть обратная сторона, которая всегда скрыта от туристов и никогда не попадает на яркие глянцевые открытки. Разглядывая трещины на облупившейся стене, разрисованной похабными рисунками, я ждал.
Меня серьезно тревожило одно: почему речь шла об Америке и о ФБР? Зачем я понадобился американцам? Что стояло за их необъяснимым желанием заполучить меня? За мной прислали большой полицейский отряд, везли через всю Италию – это не похоже на чье-то заблуждение, не похоже на ошибку. А если это не ошибка, то в чем дело? За что вдруг на меня обозлилась одна из самых мощных спецслужб мира? Чем-то ведь я должен был «насолить» Соединенным Штатам Америки, раз они устроили на меня охоту в другой стране...
Не хочется чувствовать себя дичью. Не хочется ощущать себя зверем, брошенным за решетку. Но вот я уже превращен в дичь, уже заперт, уже не на свободе. Кто за всем этим стоял? Кому я перешел дорогу? Пока я ничего толком не знал и не мог ничего предположить. Про Америку, конечно, могли просто обмануть. Но кому понадобился такой обман?
– Signore Toktahunov! – услышал я, и в коридоре появилось двое полицейских.
Лязгнув ключом, они отперли дверь. Что-то сказали, но я не понял их. Тогда они знаками показали, что я должен вытянуть руки. Я выполнил их указание, и в следующую секунду они защелкнули на моих запястьях стальные наручники. В то мгновение мне показалось, что это было самое омерзительное прикосновение, которое мне довелось испытать когда-либо, – прикосновение холодного металла, сковавшего мою свободу. Время иллюзий закончилось, хотя ответов на мои вопросы я так и не получил.
Меня вывели на улицу. Уже наступила ночь. Снаружи я увидел «старшего», с которым проделал долгий путь из Форте деи Марми. Он молча указал мне глазами на автомобиль. В голове моей все кружилось, ноги сделались ватными, я с трудом переставлял их. Я провалился в атмосферу кошмара. Словно во сне – глухо, невнятно, пугающе – доносились до меня чьи-то голоса, какие-то резкие команды...
Мы ехали совсем недолго, остановились, и мне велели выйти. Перед нами стояли лодки, катера. Вот и Венеция...
Громко плескалась вода, гудели моторы, стучали каблуки башмаков, хрипели рации, вдали что-то угрюмо лязгало, словно предвещая недоброе. Автоматчики буравили меня цепкими взглядами, но оружием не размахивали. В свете прожекторов все казалось мне чудовищно неправдоподобным. «Старший» подтолкнул меня к причалу, где на воде покачивался полицейский катер. На борту меня ждали люди с автоматами. «Старший» коснулся моего плеча.
– Scusi, – сказал он. – Извини.
Я вяло отмахнулся от него скованными руками и ступил на палубу катера.