Мой сладкий грех

Орлова Ника

Издалека вижу мигалку патрульной машины, подъезжаю насколько возможно ближе. Мерс, вылетевший на бордюр, ударился о дерево — мое первое визуальное заключение при виде разбитой, стоящей капотом впритык к старому тополю, машине. Подхожу ближе. Из руля свисает раскрывшаяся подушка безопасности, а на ней, твою мать! На ней кровь…

Меня прошивает холодным ударом тока, оглядываю салон, снятая крыша позволяет быстро пробежаться глазами внутри. Кровь также на водительском боковом стекле, больше ничего нигде не видно.

—

Добрый день, это я вам звонил, — подходит молодой мужчина в форме. Ватные ноги затрудняют двигательные процессы, я так и с тою, не двинувшись с места, не могу оторваться от разрывающей душу, картины.

— Куда увезли девушку? — в голове шумит, мне срочно нужно ее видеть, понимать, что с ней.

— Я сейчас отведу вас к полицейскому, он минут десять назад общался с медиками по телефону, я не владею информацией. Нам пришлось вызвать полицию, вам придется задержаться, у них к вам есть вопросы.

— Какие вопросы? Нахожу глазами двух ментов, подхожу к ним.

— Здравствуйте, я хозяин машины.

— Добрый день, узнали вас сразу, как вы подъехали. Ваша девушка была за рулем?

— Да.

— Откуда она держала путь?

— Из моего гаража! — меня начинают бесить эти вопросы, не понимаю их целесообразности. И так тошно.

— Она ездит на этой машине или она общая?

— Зачем вам эти сведения? Что происходит?

— У машины были подрезаны тормоза.

— Что?! — его слова, как раскатом грома ударяют в мозг, мысли хаотично носятся по черепной коробке и не могут найти ни одного объяснения услышанному.

— У вас есть предположения?

— Нет!

— Кто, кроме вас, находился в доме за прошедшие сутки?

— Никто.

— А девушка?

— Это допрос? — мне хочется ему врезать, все, что я сейчас хочу — узнать как Ника, услышать ее версию событий, если в сознании, а уже потом выяснить какая мразь резала эти тормоза.

— Вам нужно проехать с нами в участок. Вы, получается, первый подозреваемый.

— Мужики, не дурите, мне нужно в больницу. Скажите адрес участка, я приеду через несколько часов. Заодно сниму видео с камер над гаражом. А сейчас я хочу знать куда ее повезли.

***

Сердце топит на полную, дорога в больницу занимает не больше десяти минут, но меня выводит из себя любая остановка, даже на светофорах. Рой неприятных мыслей застилает все на свете, я почти не соображаю, двигаюсь на автомате.

Глушу двигатель на парковке перед приемным покоем, впиваюсь глазами в дверь. Знакомая боль настигает неожиданно для самого себя, я чувствую то же, что после последнего боя, только сейчас это совершенно другой масштаб, я снова причинил кому-то увечья. И это моя Ника. Она пострадала из-за меня. В довесок дикая, неконтролируемая злость накрывает с головой, сжимаю до хруста костей кулаки, выхожу из машины. Убью, если найду, кто бы это ни был!

Поднимаюсь на второй

этаж, куда указали внизу. Палату искать не приходится, вижу на коридоре Калинина, он разговаривает с врачом. Быстрыми шагами преодолеваю половину коридора и останавливаюсь возле них. Калинин смеряет меня таким убийственным взглядом, что в любой другой ситуации, мне бы захотелось исчезнуть под землю. Сейчас пох*р.

— Что с ней? — задаю вопрос врачу. Он недоумевает.

— Вы кто, молодой человек?

— Парень ее, на моей машине ехала, — не получается скрыть, что заведен до предела. Оказывается, есть вещи, которые могут меня вывести из равновесия без возможности справиться с эмоциями.

Он кидает взгляд на своего собеседника, но, видя мое состояние не рискует выдвигать что-то о том, что я не являюсь близким родственником и всю эту хрень.

— Перелом ключицы, разбитая голова, сотрясение.

— В сознании?

— Да, еще в машине скорой помощи пришла в себя.

— Она в этой палате? — показываю на дверь, перед которой мы стоим.

— Да,… — тушуется доктор, заглядывает в глаза Калинину — но…вам, наверное лучше не ходить.

— Кто меня остановит?! — свирепею я. Сейчас в таком состоянии, что пятерых раскидаю налегке.

Врач отступает и спешит свалить подальше от проблем.

— Отойдем? — берет меня под локоть новоиспеченный, мать твою, папа. Только его нравоучений сейчас не хватает.

Выдыхаю, иду за ним к окну в конце коридора. Колотит меня знатно, но стараюсь держать лицо.

— То, что у тебя крыша улетела, это я понял, но я не думал, что безвозвратно. Ты на хр*на ей машину дал? — зло выплевывает он.

— Она на ней не первый раз ехала. И водит она нормально, я не дал бы, если бы не был уверен.

— Ты, бл*дь, издеваешься, что ли? Ты, взрослый мужик, безответственно усадил за руль девчонку! И из-за твоей уверенности моя дочка на больничной койке, с переломами!

— Она там по другим причинам.

Зарываюсь пальцами в волосы, вдох-выдох. Я не чувствую перед ним вины, только перед Никой, но я его понимаю, сам бы крошил всех, кто прямо или косвенно причинил ей боль.

— Я найду, кто это сделал…

— Что сделал?

— Менты на месте аварии сказали, что были подрезаны тормоза… Я первый подозреваемый, отсюда поеду на допрос…

Шок, застывший в глазах Калинина, возвращает меня в реальность. Мне нужно скорее во всем разобраться, по свежему.

— Я ненадолго к Нике. Мне нужно ехать, — поворачиваюсь и иду в палату.

— С ней Марина, — не знаю зачем, говорит он мне вдогонку.

Открываю дверь и сердце сжимается в тугой узел. Черешневые глаза смотрят виновато и затравлено. С левой стороны на лице бордовые следы от удара, голова перевязана бинтом, из-под свободной рубашки выглядывает повязка, наложенная для фиксации костей ключицы.