Мой сводный мерзавец
Шрифт:
Приятные ощущения мгновенно пронзают острой стрелой.
Секунда, вторая. Сердце набирает бешеные обороты. И как только его горячий и мокрый язык оказывается на моих приоткрытых губах, я распахиваю глаза шире, отстраняюсь, насколько могу, и натыкаюсь на одурманенный взгляд.
— Ты что творишь? — выдавливаю из себя шёпотом, хотя слова так и застревают в горле.
В ушах появляется звон и голова кругом, так опьяняюще. В стеснении прикрываю губы ладонью. Меня накрывает опасная истерика прямо из глубин
Какого дьявола он себе позволяет?
Щеки начинают нещадно гореть и дыхание все чаще, а в груди все сжимается в крепкие тиски.
— Ещё, — говорит он как-то уж слишком томно.
— Что? — облизываю губы, ощущая его приятный вкус.
Приятный вкус? Внезапно пришедшее понимание делает все это ещё более неправильным, но таким… таким сладким что ли.
— Ты не так благодаришь, я покажу, как нужно делать это правильно.
Артём сгребает меня в охапку своими загребущими ручищами, тянет ближе к себе, удерживая мертвой хваткой, чтобы посмотреть мне в глаза и снова приблизиться для…
Спасение, если его можно так назвать, приходит неожиданно.
Громкая мелодия приводит пьяного парня в чувства, как, впрочем, и меня. Словно кувалдой по голове, больно, но действенно.
— Да твою же мать, я когда-нибудь разобью этот долбаный телефон.
Лицо Артёма покрывается красными пятнами, выдавая, насколько он зол в данный момент.
Я же тем временем наконец-то могу от него отстраниться, опомниться, понять, настолько сильно вспотели мои ладони, и как часто я дышу.
Боже, что это сейчас было?
Что. Блин. Это было?!
Артём достает мобильник и смотрит в экран, потом на меня, я же отворачиваюсь, чтобы избежать его взгляда, понимаю, что отворачиваться не выход, но сейчас это так необходимая мне временная передышка. Слышу, как он с ругательствами выходит из машины.
Считаю до десяти. Выдыхаю. В голове столько разных мыслей, что я не могу собрать их воедино.
Мы только что перешли опасную грань.
Почему, когда я держу себя в руках, он позволяет себе такие выходки. Я же дала четко понять, что между нами ничего не может быть и никогда не будет. Почему же все так сложно и с каждым разом бороться все тяжелее, с ним, с собой.
Чертовщина какая-то.
Но самое отвратительное это то, что мои чувства рядом с ним начинают обостряться. Как только мы перестаём ругаться и начинаем общаться на равных, то я не могу справиться с собой. В моей голове словно щёлкает переключатель, и я забываю о каждом обидном слове в свой адрес, о каждом нелепом запрете.
Я забываю обо всем на свете. Смотрю на него и не вижу брата, я начинаю видеть парня. Мужчину. Красивого, опасного и крайне интересного.
Изо рта вырывается истошный стон, и я закрываю ладонями до сих пор горящее от стыда лицо, тру глаза и сейчас мне плевать, что макияж испортится.
Что
Это моя вина, полезла с глупыми объятиями на пьяного парня. Какой реакции я ожидала?
Мы же не в детском саду, конечно, он воспринял это как зелёный свет в мою сторону и перешел к ответным действиям.
Хотя нормального поцелуя и не состоялось, я все равно ощущаю себя такой потерянной, что хочется закричать, только кроме хрипа ничего не выходит.
Артём возвращается в машину минут через пять, к тому времени я уже успеваю успокоиться и взять все под контроль и даже могу смотреть на него без пелены слез.
Удивительно.
— Что-то случилось? — стараюсь говорить четко и собранно, будто ничего не произошло, но тон голоса меня сдаёт. Я звучу жалобно.
Однако, приглядевшись, понимаю, что его настроение изменилось, он снова напрягся и даже, кажется, его взгляд стал более осознанным, трезвым.
В глазах больше нет искры и томления, они выражают агрессию и крайнее раздражение.
Неужто причиной стала я?
— Да, я вызову тебе такси, поедешь домой, — отвечает ровным, спокойным тоном, но на меня не смотрит, отворачивается и начинает копаться в телефоне.
Понятно, у него появились свои дела, в которых мне как обычно нет места.
А может ему позвонила девушка? Эля, или какая-нибудь новая пассия. Или это был звонок с его непонятной работы.
Так, стоп, нужно отбросить в сторону глупые мысли о всякой ерунде.
Он же пил, а значит управлять автомобилем ему противопоказано.
— Нет, за руль я тебя не пущу. И никаких возражений, ты можешь разбиться, — говорю смело. Я готова спорить хоть весь вечер. Чуть тише добавляю: — Я переживаю…
Артем резко поворачивается ко мне, лицо его вытягивается, он смотрит колко, наклонив голову немного в сторону, обдумывая мои наивные возражения.
Я же думаю о том, какую глупость только что сморозила. Это все из-за него. Лишил меня разума, перевернул все вверх тормашками и сидит себе такой важный.
— Переживаешь? — уголки его пухлых губ ползут выше. — Неужели, Лиза?
Прислушиваюсь к себе, к своим чувствам, врать не хочется, да я и не умею.
— Да, разве нельзя?
Конечно, переживаю, он же не чужой мне человек, он мне ближе многих.
Не важно, какие у нас складывались отношения, но я никогда не желала ему зла, всегда старалась его оправдать, не сдавать родителям, хотела находиться рядом, хотя знала, что он принесет только боль.
Но я точно не хочу, чтобы он попал в аварию.
— Мелкая, какая же ты… — замолкает, но на его суровом лице все же остается еле заметная улыбка.
Правда она такая самоуверенная, что хочется снова ему воспротивиться. И как же бесит этот его взгляд, что блуждает по моим губам, переходит к шее и ниже…