Мой тренер
Шрифт:
Камиль позвонил в комплекс и сообщил, что Денис Зайцев самовольно покинул базу, не предупредив его. Потом сообщил об этом же его родителям, которые обещали сообщить в полицию, так как дома его пока ещё не было, хотя если он выехал ночью, то уже должен был быть дома. Все, конечно, волновались, включая меня и тренера.
— Что теперь будет? — спросила я Камиля.
— Не знаю, — ответил он, зажав в руке смартфон. — Лично я считаю, что он просто где-то в другом месте ночевал и не поехал к родителям. Тянет время, чтобы насолить мне. Я
— Вдруг с ним что-то случилось по дороге? — произнесла я вслух то, что мы оба думали, но боялись сказать.
— Давай надеяться, что он просто противный засранец. Не думай о плохом. Я посмотрю расписание автобусов, и ты на ближайшем рейсе поедешь в Ростов. А я останусь — ждать новостей.
Он снова стал листать информацию в смартфоне, а потом звонить на автовокзал.
— Собирайся, — обратился он ко мне после диалога. — Через час есть автобус до Ростова.
— Может быть, я с тобой останусь?
— Нет, Соня, — отрезал тренер. — Ты едешь домой. Родители будут волноваться.
До автовокзала доехали быстро. Камиль купил мне билет, вручил и посмотрел на меня. Я смотрела в ответ, не сумев подобрать слов, чтобы выразить все то, что творилось сейчас на душе. Объявили посадку на мой рейс, и для меня она прозвучала приговором.
— Мы ещё увидимся? — спросила я, глядя в серые глаза.
— Вряд ли, Соня, — как всегда честно ответил тренер. — Как только Зайцев найдётся, я вернусь в Ростов, а потом почти сразу в Москву. И видеться нам…ни к чему. Ты понимаешь.
— Да, понимаю, — почти прошептала я, пытаясь запомнить каждую его черту лица: эту упрямую щетину, чётко очерченные мужественные губы, которые я целовала этой ночью, и которые жадно целовали меня, и прекрасные серые глаза. Они ещё долго будут мне снится.
— Девушка, вы с рейса триста сорок два? — спросил чей-то голос.
— Да, — повернула голову и увидела водителя автобуса.
— Так показывайте билет и садитесь. Автобус отправляется.
Камиль протянул ему мой билет, а я не справилась с собой — обняла за талию, уткнувшись в его грудь носом. Вдыхала запах, пыталась надышаться им, хотя, конечно, это нереально. Мне всегда его будет мало. Он на мгновение прижал меня к себе и тоже втянул в лёгкие запах моих волос.
Ненавижу прощаться. Ненавижу вокзалы. Ненавижу автобусы.
— Иди, Соня, — сказал Камиль. — Береги себя.
— Я всегда буду вас любить, мой тренер, — сказала ему сквозь слезы.
— Автобус уедет без тебя.
Моё признание он оставил без ответа. Опять. Больно. Ведь я каждый раз чего-то жду, хотя прекрасно знаю, что ждать нечего. Заставила себя отпустить его и ступить на ступени автобуса. Шаг, ещё шаг, а я все дальше от него. Мне кажется, заставить себя сесть и уехать — это самое тяжёлое, что мне приходилось переживать вообще в этой жизни. Но так правильно. Так должно быть. Это не наша история любви,
Автобус выехал со станции, оставляя Камиля и мою прошлую жизнь, оставляя меня саму там, в небольшом городке, на базе отдыха в сосновом бору.
Несколько часов дороги смотрела в одну точку. Даже не заметила как часть пути осталась позади. На одной из остановок позвонил Камиль. Сердце пропустило удар, а потом понеслось вскачь, когда я увидела входящий от него.
— Да, — ответила я.
— Зайцев нашёлся, — говорил он в трубку. — Звонила его мама, он дома. Я подумал, что ты захочешь знать.
На душе действительно стало легче, что выходка Дениса Камилю ничем не грозит.
— С ним все в порядке?
— Да, все нормально. Не переживай.
— Теперь не буду.
— Успокойся. Всё хорошо.
— Постараюсь.
— Ну ладно. Удачно тебе доехать. Маму не забывай, приходи. Она так любит тебя. Я почти ревную.
Мягко рассмеялась в ответ. Иногда тренер бывает таким милым.
— Обязательно буду приходить. А я все хотела спросить — как же она у вас болеет и одна?
— Она не одна. Я нанял ей сиделку, и приезжаю, когда есть возможность. Точнее, прилетаю. Мне приятно, что ты тревожишься о ней.
— Да ну что вы, — смутилась я. — Она меня тренировала с самого детства. Как я могу не переживать о ней?
— Вот и заглядывай почаще. И мне спокойнее будет, что маме не так одиноко.
— А почему вы её к себе не заберёте? В Москву.
— Да я пытался. Не хочет. Упрямая!
Мы говорили с ним, словно старые друзья. С ним так легко, когда он хочет общаться, когда он не выстраивает барьеров, и не пытается побыстрее уйти в свою берлогу.
— Она до последнего нас тренировала.
— Да. Куда, говорит, я своих детей брошу. Особенно, Сонечку. Я все думал: что там за Соня такая, которую мама так полюбила? Ну вот и посмотрел.
— Ваша мама замечательная, не устану повторять.
— Другой такой нет. Но достаточно лирики. Тебе удачно добраться, будь умницей, девочка.
И опять он стал холодным. Словно вспомнил, что ему следует держаться от меня подальше.
— Спасибо. Я буду скучать…
— Не надо, Соня, — ответил он так, будто ему тоже больно и тяжело, а потом звонок оборвался. Или Камиль повесил трубку.
Растерянно посмотрела по сторонам, будто где-то там есть ответ, почему все вышло так, почему так больно. Побрела обратно к автобусу. Спустя несколько минут мы снова выехали на дорогу.
Ключей от квартиры у меня пока ещё не было, и чтобы зайти, пришлось звонить сначала в домофон, потом в дверь. Заморенова распахнула её, лишь глянула на меня, как лицо её вытянулось. Она молча отошла в коридор, и наблюдала, как я снимаю кеды. Когда я распрямилась, она вдруг обняла меня.