Мой учитель

Фере Николай Эдуардович

Они вырезали на его зеленой поверхности пятиконечную звезду, вокруг нее надпись

«Зажжем мировой пожар», а ниже посвящение: «Антону с Макаренко» и еще ниже подпись:

«От кол кол Горького». Ребята, по-видимому, вырезали сначала «Антону Макаренко», но

сообразили, что это звучит непочтительно, и втиснули букву «с» — «Семеновичу».

Последняя строка означала: «от колонистов колонии Горького». Арбуз получил название

«Комиссар» и под неусыпным наблюдением ребят

хорошо рос и был известен всем

колонистам, с нетерпением ожидавшим момента, когда они смогут преподнести свой подарок

Антону Семеновичу. А чтобы какой-нибудь «зеленый», то есть новичок, не польстился на

этот кавун, Лопотецкий свой сторожевой курень поставил вблизи «Комиссара». И вот теперь

я увидел, что вор побывал и здесь: сделал и в этом арбузе вырез, приладив корку аккуратно

на место.

Отчаянию Лопотецкого не было предела, и он грозил «трижды гаду» «перегрызть

горло собственными зубами». Ребята, дежурившие ночью, заявили, что они слышали шорох

во тьме, такой, будто возле них проползла змея. Лопотецкий справедливо ругал их за

ротозейство.

Весть о кощунстве над «Комиссаром» с быстротой молнии распространилась по

колонии. Все только об этом и говорили. Возбуждение ребят нарастало. Лопотецкий и кое-кто

из старших колонистов уже начали самовольно производить допросы. Антону Семеновичу

пришлось решительно призвать их к порядку. Он предложил самозванным следователям

заниматься своим делом, а сам в течение всего дня внимательно наблюдал за колонистами.

Наступил вечер. Возбуждение ребят все никак не могло улечься. В кузнице

Лопотецкий мастерил что-то похожее на капканы, которые он собирался расставить на

подходах к бахче.

Когда наконец раздался сигнал «на общее собрание», ребята, полные нетерпеливого

ожидания, со всех ног бросились в клуб.

– 9 –

Антон Семенович прежде всего предложил всем командирам дать ему списки

отсутствующих на собрании членов отрядов и указать причины их отсутствия. Затем

выступил Лопотецкий, красочно рассказавший все подробности происшествия на бахче;

были допрошены ребята, слышавшие шорох, «как будто змея проползла»; рассказали о своих

подозрениях все командиры отрядов. Но ничего нового не выяснилось. Антон Семенович

опустил глаза, задумался, и на некоторое время в клубе воцарилась полная тишина.

— Ну, что же, давайте разузнаем пока, кто из ребят особенно любит арбузы,— вдруг

предложил Антон Семенович.

Были названы пять — шесть колонистов. Последней говорила Мухина (Левченко) —

командир отряда девчат. Она сказала, что в ее отряде больше всех любит арбузы Валя...

Это

была худенькая, невысокая девочка, прибывшая в колонию из Харькова всего

несколько месяцев назад. Она вела себя тихо и ничем не выделялась среди наших девочек.

Но в специальном письме харьковского Наробраза, сопровождавшем Валю, указывалось, что

она была наводчицей в крупной банде, занимавшейся обкрадыванием квартир. При одном

неудачном ограблении банда, по сигналу Вали, успела скрыться, а ее задержали. Однако

прямых улик против девочки не оказалось, и она была передана в приемник харьковского

Наробраза... За ее дальнейшей судьбой налетчики внимательно следили. Через несколько

часов после передачи Вали в приемник они ее выкрали оттуда. Но скоро Валю задержали

вторично и направили к нам, в Полтаву. В письме указывалось, что за нею должен быть

установлен специальный надзор: попытка выкрасть ее может повториться...

Когда Мухина назвала имя Вали, Антон Семенович даже привстал от неожиданности.

Казалось, он был поражен какой-то внезапной догадкой. Но минуту спустя он сказал своим

обычным, спокойным голосом:

— Валя, подойди сюда, к столу...

Лицо Вали, когда она шла меж скамеек, а потом стояла возле Антона Семеновича,

выражало только недоумение: зачем ее вызвали? Заподозрить причастность этой тихой

девочки к делу с кавунами было в самом деле просто невозможно.

— Зачем ты без разрешения взяла нож на кухне? — тем же спокойным голосом

спросил Антон Семенович.

— Я не брала ножа,— пожалуй, слишком поспешно ответила Валя.

Эту-то поспешность сразу уловил Антон Семенович и начал наступление.

— Нет, Валя, ты взяла нож, и будет нехорошо, если я сейчас пошлю дежурного и он

найдет его в твоих вещичках. Где ты его спрятала?

Валя немного помолчала, потом негромко ответила:

— Он в матраце, там дыра, я его туда засунула...

Через несколько минут дежурный положил злополучный нож на стол перед Антоном

Семеновичем. Ребята перешептывались, в клубе нарастал шум, но в голосах колонистов

слышалось скорее удивление, чем возмущение.

— Валя, ты очень любишь арбузы? — продолжал допрос Антон Семенович.

— Очень. Я никогда их раньше не ела.

— А зачем ты клала корки от кусков, вырезанных тобою, на старое место?

— Я думала, они прирастут,— серьезно ответила Валя. Теперь заговорили сразу все: и

для ребят и для всех нас было полной неожиданностью, что «трижды гадом», «оборотнем,

прикинувшимся змеей», оказалась эта маленькая худенькая девочка. Лопотецкий, уже забыв