Шрифт:
Книга 1
Пролог
Пресидио, Техас, 1859 год
— Я не знаю, кто это сделал, — проговорил мальчик. Он спокойно взглянул в глаза отцу, смотревшему на него с нескрываемой злостью.
— Знаю только, что это не я.
— Но кто-то же оставил эти проклятые ворота открытыми, Зак, и теперь неизвестно, где моя призовая кобыла.
Дэниел Майлз устремил на мальчика горящий яростью взгляд.
— Это правда, не я, — повторил Зак, щурясь от яркого солнечного
Тени играли с солнечным светом в пыльной конюшне, а один-единственный луч света вычертил дрожащий квадрат света во весь пол. Зак осторожно пошевелился и его взгляд тут же натолкнулся на другой, в котором кипела ярость.
— Ты лжешь, Зак, — все так же злобно произнес Дэниел Майлз. — Твой брат тоже не желает признаваться. Выходит, ворота распахнулись от ветра?
Зак слегка прищурился и отступил в тень. Он знал, что отца вывел из себя вовсе не открытый загон. Зак бросил осторожный взгляд на старшего брата. Шестнадцатилетний Дэнни стоял не шелохнувшись, словно врос в ограду. Зак инстинктивно понял, что в случившемся, виноват именно Дэнни, но из страха перед отцом он ни за что не признается. Зак по-прежнему молчал.
— Нечего стоять столбом и пялиться на меня! — заорал Майлз, сжав кулаки. — Ты должен признаться!
Не дождавшись ответа, Майлз размахнулся и дал мальчику оплеуху. Зак отшатнулся, но на ногах устоял. Темные волосы упали ему на лицо. Он быстро восстановил равновесие и выпрямился. Из уголка рта бежала тонкая струйка крови.
Зак приготовился к следующему удару. Он видел, как задрожал брат, и почувствовал к нему что-то вроде жалости. Зак взял его вину на себя, но это не помогло. Как и в предшествующие несколько месяцев. Скандалы возникали все чаще и чаще, но Зак не знал их причины. Знал лишь, что отец возненавидел его. Это началось больше двух лет назад, и Зак, как ни старался, не мог добиться, чтобы отец сменил гнев на милость.
Вот и сейчас Зак ничего хорошего не ждал.
С перекошенным от злости лицом отец схватил хлыст, висевший на стене конюшни, и, увидев на лице сына страх, испытал удовлетворение.
Быстро отступив назад, Зак не узнал собственного голоса, когда сказал:
— Что ты собираешься делать?
— Научить тебя отвечать за свои поступки, — прорычал Майлз.
Он щелкнул кнутом.
— Я не хочу, чтобы меня били хлыстом, — сказал Зак почти равнодушным тоном, который обычно приводил отца в ярость. — Я не животное.
— Ты дерзкий щенок и будешь поступать так, как велел Господь, иначе я сдеру с тебя шкуру!
Зак не успел отскочить, и кнут обжег сквозь рубашку грудь.
Зак глазам своим не верил и пришел в неописуемую ярость. Когда за первым ударом последовал второй, Зак поймал кнут. Истрепанный конец обмотался вокруг его руки, оставив кровавые следы на смуглой коже.
— Я этого не потерплю! — крикнул он, выдернул кнутовище из руки Майлза и перебросил кнут через изгородь, не отрывая от отца взгляда, полного боли и страдания.
Он не знал, что сказать, не находил нужных слов, потому что ему было всего четырнадцать. Он мог только сопротивляться.
Дэниел Майлз набросился на Зака, как разъяренный бык, и хотел схватить его, но тот проворно увернулся,
Когда Эмилия Майлз, которой старший сын рассказал о случившемся, добежала до сарая, она увидела, что ее муж не в себе. Он загнал мальчика в угол и яростно хлестал кнутом. Из угла, в котором Зак припал к земле, обхватив голову руками, не доносилось ни звука, только удары кнута. Пораженная до глубины души, Эмилия отреагировала незамедлительно.
— Господи, что ты делаешь с Закари? — воскликнула она, схватив мужа за руку в тот самый момент, когда он собирался нанести очередной удар.
В глазах Дэниела было безумие. Он поморщился под взглядом голубых глаз Эмилии. Рука, державшая кнут, бессильно повисла.
— Я не потерплю этого, — резко произнесла Эмилия и, оттолкнув мужа, подошла к Заку.
Мальчик, весь в крови, лежал на полу, повернувшись лицом к стене. Он не произнес ни звука, когда мать нежно заговорила с ним. Она помогла ему подняться.
— Дэнни! — Эмилия обернулась к встревоженному юноше, стоявшему позади. — Пойди поставь воду на плиту. Достань мазь и чистую одежду. Твоему брату они вскоре понадобятся.
Зак наконец поднял голову и взглянул на мать. В его глазах не было злости, только растерянность и боль, ранившие ее сильнее, чем могли бы ранить любые слова. Из раны на щеке брызнула кровь.
— Я не понимаю, — сказал он тихо, равнодушным тоном, к которому она привыкла. — Я просто не понимаю.
С болью в сердце Эмилия повела его мимо мужа и остановилась, услышав резкий голос Майлза.
— Я не хочу, чтобы этот бастард-метис оставался здесь даже на день. Я видеть его не могу.
Эмилия почувствовала, что мальчик замер, и поняла, что пришло время сказать ему правду и признать правду самой.
— Почему ты мне не сказала? — Бледность залила смуглое лицо Зака в тот момент, когда он укоризненно взглянул на мать.
— Все эти годы… Я не была уверена, Закари. И твой о… Дэниел. Мы оба надеялись, что ты… ты — его ребенок. — Голос Эмилии дрогнул.
— Значит, мой настоящий отец какой-то команчи из Нью-Мексико, проклятый изменник, который похитил тебя и… и… о Боже!
Зак не мог продолжать. Боль пронзила его насквозь. Он сделал глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание.
— Теперь я понимаю, почему па… Дэниел ненавидит меня, — сказал он, помолчав.
— С годами, — проговорила Эмилия, — становилось все очевиднее, что ты не его сын. В детстве у тебя были голубые глаза и темные волосы, как у меня. Мы молились, чтобы ты оказался его ребенком.
— Расскажи мне о нем, — попросил Зак.
Эмилия сразу поняла, кого он имеет в виду.
— Тогда он жил на территории Нью-Мексико. Губернатор Луизианы передал в дар моему отцу землю, а тот подарил ее нам с Дэниелом на свадьбу. Людей здесь жило немного, иногда совершали набеги индейцы. Когда твоему брату было всего несколько месяцев, к нам приехал за мясом один команчи. Я как раз отправилась на верховую прогулку. Он видел меня и до этого, и я всегда чувствовала на себе его взгляд.