Мой властелин

Браун Вирджиния

К счастью, Подсолнух об этом знала и считала вполне естественным. Только в обществе, где прежде жила Дебора, женщины были вынуждены притворяться, что таких естественных функций организма не существует.

Девочка отвела Дебору в другое жилище. На краю деревни в дальнем конце лагеря, почти у гребня горы, находилась маленькая палатка, спрятанная под огромным выступом. Подсолнух повернулась и, смущаясь, взглянула на нее.

Дебора не поняла, что именно должна сказать или сделать. У входа на камнях,

выложенных в форме круга, лежала черная обуглившаяся зола.

— Ikaru, — сказала Подсолнух, показывая Деборе, чтобы та вошла внутрь.

Та передернула плечами — из палатки доносился сильный резкий запах.

— Не понимаю, — начала она.

Подсолнух огорченно посмотрела на нее и махнула рукой. Потом жестами кое-как объяснила то, что хотела сказать. Дебора наконец поняла, и лицо ее запылало.

— Tsihhabuhkamaru, — просто сказала Подсолнух. Дебора догадалась, что имела в виду девочка.

— Я так понимаю, что то, что у меня месячные, нарушило естественный порядок вещей.

— Nabi? atsikatu, — мягко произнесла девочка.

Дебора помотала головой.

— Видимо, я должна оставаться здесь, пока это не кончится? Не возражаю. Я считаю некоторые из ваших примитивных ритуалов детскими, хотя и безвредными.

Не обращая внимания на обиженное лицо Подсолнуха, Дебора вошла в палатку. Там пахло шалфеем, кедр, ель и другие растения свисали пучками с наклоненных жердей, из которых состоял потолок.

Крыша была тростниковой, а на полу лежал толстый ковер из пучков растений.

Когда она повернулась, то увидела, что Подсолнух стоит на коленях и разводит костер в обложенной камнями яме, находившейся снаружи.

— Прости, что я была груба с тобой, — произнесла она. Подсолнух посмотрела на нее с улыбкой. Деборе стало не по себе, что девочка так быстро ее простила. Чувство вины лишь усилилось. Она подошла к двери.

— Haitsнi.

— Haitsнi. Haa, — мягко сказала Подсолнух.

Близкие друзья. Интересно, что подумает Подсолнух, если Дебора сбежит, даже не попрощавшись. Но по-другому просто не может быть.

Сама мысль об этом заставила ее вздрогнуть.

Они с Джудит очень рискуют, но надо попытаться.

Господи, что Джудит подумает, когда Дебора не придет к реке? Наверное, самое ужасное. И предупредить ее нет никакой возможности.

От костра пошел дым, девочка знаком подозвала Дебору. Та вышла из палатки и остановилась. Дым был густым и ароматным. Подсолнух улыбнулась и поманила ее вперед. Набросив на плечи Деборы платье, отступила, затем потащила ее за собой. Дебора поняла: это была церемония, видимо, связанная с ее месячными. Дебора кивнула.

— Что за глупости! — прорычал Ястреб, отчитывая Подсолнух.

Подсолнух слушала, уставившись на носки своих мокасин.

— Она не из нашего племени.

Ей не нужны наши церемонии.

Он не хотел уезжать, не поговорив с Деборой, но Подсолнух отвела ее в хижину для очищения. Теперь он сможет поговорить с ней лишь по возвращении.

— С тобой ничего не случится, брат мой? — робко спросила Подсолнух.

У нее был такой несчастный вид, что гнев Ястреба улетучился.

— Что тебе привезти? — спросил Ястреб.

Девочка расплылась в улыбке.

— Наа. Мне очень нравится твой последний подарок. Он нахмурился:

— Что за подарок, nu samohpu?

— Дебора. Она такая хорошая.

— Она не для тебя. Ты это знаешь. И не я, ее сюда привез.

— Но ты ее здесь держишь. Так сказал шаман. Он думает, что она принесет нам несчастье, но, по-моему, он ошибается. Она очень старается угодить нам.

— Не нам, а тебе, — промолвил Ястреб, мотнув головой. — Ты проводишь с ней слишком много времени, сестра моя. Когда вернусь, отправлю тебя обратно к отцу. Бабушке нужна твоя помощь.

В глазах девочки мелькнула обида.

— Ты сердишься на меня?

Он положил руку ей на плечо, пропустив прядь ее черных шелковистых волос сквозь пальцы.

— Нисколько. О такой сестре, как ты, можно только мечтать. Я горжусь тобой. Но бледнолицая женщина сможет позаботиться о нашем жилище, а я хочу поспать в собственном доме.

Подсолнух наклонила голову, он тихонько улыбнулся. Изгиб ее щеки был все еще детским и мягким, а руки — полными, как у младенца. Скоро к ней начнут свататься, и она станет взрослой женщиной, с сожалением подумал Ястреб.

— Я привезу тебе твердых конфет, таких, как уже привозил, — сказал он.

Она взглянула на него с улыбкой:

— Привези на двоих. Уверена, твоя женщина тоже захочет конфет.

Как жаль, что, поддавшись минутному побуждению, он препоручил Дебору заботам Подсолнуха. Его сестра сойдет с ума от горя, если случится неизбежное, и никогда не простит ему этого.

Тут он заметил, что на них смотрит отец. Белый Орел был мрачен, Ястреб знал, что он думает о предстоящем набеге.

— Ты уверен, что хочешь участвовать в набеге, сын мой? — спросил Белый Орел, когда Ястреб к нему подошел.

Помолчав, Ястреб ответил:

— Я не опозорю дом моего отца, не хочу, чтобы меня считали трусом, Я не воюю с женщинами и детьми, как Волчонок, я буду сражаться с вооруженными мужчинами. Все знают, что у меня не лежит к этому душа. Но я пойду, я насчитаю столько пар, сколько Волчонку и не снилось, — решительно заявил Ястреб. — А когда вернемся, я встречу его с ножом, пусть тогда попробует назвать меня трусом.

— Ты с ним и раньше встречался.

— Он забыл. — Ястреб посмотрел на отца: — Я ему напомню.