Мой властелин
Шрифт:
Он лежал на коленях в грязи и выпрашивал еду. Это было унизительно.
Она вернулась. Он учуял запах еды, исходивший от миски, которую она несла, и поднял голову.
— Вот, — сказала она, — я принесла вам тушеного мяса. Идите, поешьте в тени, там не так жарко.
Зак заметил столик, установленный под карликовым дубом, с трудом поднялся, сделал шаг и отмахнулся, когда она протянула ему руку.
— Я доберусь, — пробормотал он. Зак был слишком горд, чтобы опереться на ее руку. Достаточно и того, что
Когда он сел, женщина поставила перед ним миску с тушеным мясом и ушла.
Вскоре она принесла хлеб и тушеные яблоки, а также миску тушеного мяса для себя. Он жевал медленно, запивая еду холодной чистой водой.
— Спасибо, — сказал он, когда миска его опустела. У него не было слов, чтобы выразить женщине свою благодарность. Понимает ли она, что спасла ему жизнь в прямом смысле этого слова.
— Пожалуйста. — Она улыбнулась и заложила прядь темно-русых волос за ухо. — Меня зовут Салли Мартин.
Он заколебался. В некоторых местах было хорошо известно имя Зака Баннинга. Имя «Ястреб» может напугать ее. Он отвернулся.
— Моя матушка назвала меня Закари, но все называют Заком.
— Что ж, Зак, вы выглядите очень усталым. Если хотите, я могу предложить вам соломенный тюфяк в моем сарае и хороший завтрак утром.
Он снова взглянул на нее:
— Мне нечем вам заплатить.
— Я не прошу оплаты. Я предлагаю. Вы можете согласиться или нет, как хотите.
Она встала и неторопливо убрала со столика посуду. Салли была крепкой женщиной с умелыми руками и стройным телом.
— Что скажет на это ваш муж? — спросил он.
Она замерла, положив руку поверх пустого подноса, липкого от густого сока тушеных яблок.
— Ничего. Он умер.
— Мне жаль.
Она посмотрела ему в глаза. Взгляд у нее был открытый, прямой.
— Мне тоже. Он был хорошим человеком, и мне его не хватает.
Зак немного посидел на стуле под дубом, а потом увидел, что она вышла из дома и направилась к корзине с бельем, которое развешивала на кустах, когда он пришел. Потом она покормила коз и цыплят и пошла в сарай. Он увидел, как в небольшой загон вплыла копна сена, и стройная лошадь иноходью двинулась к кормушке.
Морщась от боли, он поднялся и, прихрамывая, направился к сараю. Женщина немного приподняла юбки и заткнула их концы за пояс, шевеля сено около двери сарая.
— Давайте я, — сказал он.
Салли повернулась и взглянула на него:
— Нет. У вас совершенно измотанный вид. По-моему, эта рубашка пробита пулями.
— Да.
— Я так и думала.
Она долго изучала его лицо в пыльном полумраке сарая.
— Сегодня отдыхайте. Если захотите помочь мне завтра или послезавтра, буду рада.
У него закружилась голова, и, хотя гордость не позволяла ему в этом признаться, возобладал здравый смысл.
Она оставила его в сарае
— Кто, такая Дебора?
Зак удивленно поднял голову и слегка прищурился:
— А что?
— Иногда по ночам я слышу, как ты произносишь ее имя. — Салли пожала плечами. — Это твоя жена?
— Нет.
Зак отвернулся. Вот уже месяц, как он жил на ее ранчо, медленно выздоравливая. На следующий день после его прихода она пришла в сарай, чтобы разбудить его и позвать завтракать, и услышала, что он бредит. Ночью рана загноилась. Если бы не Салли, он бы умер. Она извлекла пулю и обработала рану. Салли Мартин умела очень многое и была нетребовательна.
Такой женщины ему еще не приходилось встречать. Она ничего не просила, даже помощи. Предложила ему спокойное общение и мягкий юмор, а взамен он делал то немногое, что было в его силах. Она была вполне самодостаточна, и ей нравилось жить на своем маленьком ранчо.
— Меня это вполне устраивает, — ответила она, когда он спросил, хорошо ли ей живется одной. — После смерти Марти я продолжала жить здесь. Поначалу потому, что это было единственное, что я умела делать, к тому же это помогало мне сосредоточиться на повседневных вещах, из которых состоит жизнь. А потом я поняла, что, даже живя одна, могу любоваться закатами, полетом орла и наслаждаться запахом свежеиспеченного хлеба. — Она улыбнулась. — Мое восхищение разделяют мои козы.
К Заку постепенно возвращались силы, и он стал упражняться в стрельбе. Салли дала ему «кольт» вместе с потертой кожаной кобурой, принадлежавший ее мужу. Иногда по вечерам, когда все дела были переделаны, а солнце еще не село, она смотрела, как он вытаскивает «кольт» и стреляет в жестяные банки, расставленные по краю изгороди.
— Ты меткий стрелок, — сказала она однажды, остановив на нем проницательный взгляд, — даже с больной рукой.
— Как мне повезло, что я не левша.
— А ты можешь стрелять левой рукой?
В его глазах заискрилось веселье.
— Довольно-таки сносно.
— На твоем месте я поработала бы и над этой рукой. Он повернулся и зарядил «кольт» еще несколькими пулями.
— Зачем?
— Такой, как ты, должен быть лучшим во всем.
Видимо, она знала, кто он такой. Но никогда об этом не говорила и ни о чем не спрашивала. Он испытывал к этой женщине теплое чувство. Она вселяла в него силы.
— Ты скоро уйдешь? — спокойно спросила она.
Он почувствовал на себе ее взгляд.