Мой волшебный мир
Шрифт:
Вмиг намок подол праздничного платья. Принцесса присела, ужаснувшись. Дракон летал по кругу, а булочник смело скакал от одной льдине к другой, не думая об опасности. Река не стояла на месте, лед медленно таял, сады цвели.
Булочник добрался центра реки и протянул руку принцессе:
– Не бойтесь, ваше величество! Смотрите только на льдины. Мы выберемся на берег!
И взялись они за руки, и плечом к плечу преодолели все преграды!
Дракон сверху видел, как удачно все складывается у булочника, и не стал мешать.
Обрадовались горожане спасению принцессы. Ликовали, песни пели и в пляс пустились.
Четвертая голова дракона была самая мудрая.
Прежде
– Эх, вы, человеки! Больше двух тысяч лет я веду счет дням, месяцам, годам, а вы все не меняетесь: все так же верите в любовь и совершаете безумные поступки! Будьте счастливы!
Праздник продолжился. Опять гремели фейерверки, сверкала елка разноцветными гирляндами, вокруг нее водили хороводы и загадывали новогодние желания.
О чем мог мечтать булочник? О любви принцессы?! О том, как накормить круассанами всех обездоленных?! – О своем желании он никому не рассказывал.
Принцесса знала о его любви, но избегала встреч. Наградила орденом за мужество, но даже «спасибо» не сказала. Не хотела думать о нем, но каждый день ела его тортики, печенюшки и кексы с джемом. А булочник каждый день вкладывал всю свою любовь в них. И в духовке вместе с тестом обжигал часть своей души.
Детская новогодняя легенда, 17.12.2013
Я не встречал таких женщин, как Олеся. Она особенная, неповторимая. Ее душа нежная и ранимая. Она как цветок, о котором я готов заботиться всю жизнь.
Олеся, Олеся, Олеся...
Наш роман начинался с общего желания побыть в полном одиночестве. Наши черные полосы жизни слились в одну, и постепенно мы пришли к выводу, что нам хорошо вдвоем, и ничто уже так не беспокоило и не вызывало желания в одиночку прятаться ото всех в безлюдном уголке глухого леса. Именно там я впервые коснулся ее холодной ладони, а потом прижал к груди, поцеловав в макушку.
До встречи в лесу, мы с Олесей были немного знакомы. Хотя «знакомы» это громко сказано. Она работала в парикмахерской, и на протяжении нескольких лет мы виделись с периодичностью раз в месяц. Как только она появилась, я стригся только у нее. Я всегда оставлял на мороженое, но никогда не решался заговорить о чем-то личном. Только о погоде, музыке и всякой ерунде.
Олеся казалась мне целомудренной и порядочной девушкой. И я не ошибался. Но еще тогда я не мог себе позволить проявлять к ней никаких знаков внимания. – Она носила обручальное кольцо, да и я на то время жил с внебрачной дочерью местного авторитета Васо Обезбашидзе – Гулисой Воробьевой. Изменять ей мне и в голову не приходило, но к Олесе меня тянуло. Я будто чувствовал родственную душу.
Гулиса была эффектной девушкой еще в школе. Ее смуглая кожа и черные глаза сводили с ума многих, если не всех. Училась она плохо, зато умела отлично преподнести себя, выставляя напоказ рано сформировавшуюся грудь. На это я и попался. Мне нравилась ее раскрепощенность и кокетство. Гулиса не ограничивалась классическими позами в сексе – ей не нужна была кровать, если есть подоконник, стол или папин джин на выходные.
Васо держал сеть магазинов и супермаркетов в городе. Его дочушка с детства привыкла к роскоши, дорогим побрякушкам,
Этим человеком стал я – инженер-электронщик и по совместительству владелец «Лубанаха» – небольшого ресторанчика на окраине города. С Гулисой мы учились в параллельных классах и еще в тринадцать лет не только целовались, но и прогуливали уроки, занимаясь более приятными делами. Но все было несерьезно. Я не собирался на ней жениться сразу после школы. Я вообще не хотел на ней жениться. И не женился, хоть она и утверждала, что беременна. Нам тогда еще и шестнадцати не было. А вот в двадцать три, когда Васо активно помогал обездоленным детишкам, Гулиса поймала меня на крючок.
Я знал, что после расставания со мной она не стала монашкой, наоборот, о ней только и говорили все мои друзья и знакомые. Гулиса то, Гулиса се! Как будто она единственная во всем городе, с кем просто необходимо переспать и обязательно похвастаться друзьям. Так уж вышло, что спала она со всеми моими друзьями. Но и это меня не остановило. Хотя теперь я смотрю на все это другими глазами и понимаю, каким же дураком я был.
Гулиса запудрила мне мозги своими рассказами о первой любви. Мол, любила тебя, люблю и буду любить до последнего вздоха. Мы встречались, гуляли по ночному городу, занимались сексом, где придется, и в одну из таких ночей я преподнес ей красную коробочку в виде сердца с золотым колечком.
Я купил его ко дню рождения Гулисы. Я знал, что отец перестал баловать ее подарками, но все равно боялся, что кольцо с цирконием ей не понравится, а на бриллианты я раскошелиться не мог. – Намечался капитальный ремонт в моем ресторанчике.
Гулиса никогда нигде не работала. Даже когда ее мать нуждалась в деньгах и закладывала в ломбард украшения, она и не пыталась найти работу – гуляла днями и ночами, в то время как ее родная мать гнула спину, чтобы прокормить, одеть и обуть свое чадо, не знающее ни в чем отказа. Потом эти заботы легли на мои плечи.
Я купил двухкомнатную квартиру, и мы с Гулисой стали жить вместе. Поначалу она вела себя неприхотливо. Ничего не просила и, тем более, не требовала. Поддерживала порядок, что-то готовила. Не могу сказать, что Гулиса прирожденный повар, но то, что она варила, можно было есть, хоть и вид оно имело неаппетитный. Но чаще всего за обеденным столом я видел ее кружевное белье на стройном теле. И так уж вышло, что мамин горячий борщик я заменил горячим сексом на первое, второе и третье.
Но одним сексом сыт не будешь, и стал я намекать ей, что хочу борща, на что Гулиса всякий раз отвечала «Не повариха я тебе, не повариха!» И так поварихой она и не стала. Занималась исключительно своей внешностью. За прожитые со мной два года она кардинально изменилась. Да, Гулиса красивая от природы, но в двадцать пять она стала похожа на куклу. – Длинные нарощенные волосы с разноцветными прядями, татуаж бровей, век, губ, длинные ресницы, как у коровы, стразы не только на искусственных ногтях, но и в зубах. Фигура осталась прежней, но мне все больше и больше хотелось натуральности и простоты. И ни кружевное белье, ни сумасшедшие оргии на кухонном подоконнике не могли заменить этой потребности. Тем более моими мыслями завладела Олеся.