Мой враг – королева

Холт Виктория

Она подала мне руку для поцелуя и сказала:

– Леттис! – И мы посмотрели друг на друга.

Я пыталась не зарыдать, но чувствовала, как слезы подступают к глазам.

– Бог мой! – сказала она. – Какой дурак ваш сын!

Я опустила голову.

– Он сам на себя навлек беду, – продолжала она, – я никогда не желала ему этого.

– Мадам, он никогда бы не причинил вам вреда.

– Но он предоставил бы своим друзьям сделать это.

– Нет, нет – он любит Вас. Она покачала головой:

– Он видел во мне возможность

своего пути наверх. Разве все они не так думают обо мне?

Она сделала мне знак подняться с колен, и я сказала:

– Вы – великая королева, Ваше Величество, и весь мир знает это.

– Она взглянула на меня пристально и снисходительно сказала:

– Ты все еще красива, Леттис. Ты была очень красива в юности.

– Но никто не сможет равняться с Вами.

Странно, но я сказала, что подразумевала. В ней было что-то большее, чем красота, и это все еще осталось в ней, несмотря на старость.

– Корона идет всем, кузина.

– Но она не всем по размеру, кто примеряет. Мадам, Вам корона подходит очень.

– Ты приехала просить за них, – сказала она. – Я не желала видеть тебя. Нам с тобой нечего сказать друг другу.

– Я полагала, мы можем утешить друг друга.

Она посмотрела на меня высокомерно, и я дерзко сказала.

– Мадам, он – мой сын.

– И ты сильно любишь его? Я кивнула.

– Я не думаю, чтобы ты могла любить кого-нибудь, кроме себя.

– Иногда я тоже так думала, но теперь я знаю, что это неверно. Я люблю его.

– Тогда тебе нужно быть готовой к тому, чтобы потерять его. Я тоже к этому готова.

– Неужели ничто не может спасти его? Она покачала головой.

– Ты просишь за своего сына, – продолжала она, – а не за мужа.

– Я прошу за них обоих, Ваше Величество.

– Ты не любишь этого молодого человека.

– Мы прожили много лет, и неплохо.

– Я слыхала, ты предпочла его…

– Всегда ходят злые слухи, Ваше Величество.

– Я не верила никогда, что ты сможешь предпочесть… – Она говорила медленно. – Если бы он был с нами сегодня… – Она нетерпеливо качала головой. – …После его смерти жизнь совсем не та.

Я подумала о Лейстере, который умер. Я подумала о сыне, который был приговорен к смерти, и забыла все, кроме того, что его нужно спасти.

Я вновь бросилась к ее ногам. Я чувствовала, как слезы бегут по моим щекам, и не могла остановить их.

– Вы не можете допустить, чтобы он умер, – закричала я. – Не можете…

Она отвернулась.

– Слишком далеко ты зашла, – пробормотала она.

– Только Вы можете спасти его. О, Мадам, забудьте всю вражду между нами. Это все в прошлом… а разве нам с Вами много осталось жить?

Она вздрогнула. Она ненавидела, когда ей напоминали о ее возрасте. Мне не стоило этого говорить. Мое горе лишило меня разума.

– Как сильно бы Вы ни ненавидели меня в прошлом, – продолжала я, – молю Вас забыть это. Он мертв… наш любимый Лейстер…

он ушел навсегда. Если бы он был с нами сегодня, он пал бы здесь на колени вместе со мной.

– Молчи! – закричала она. – Как ты смеешь приходить сюда… Волчица. Ты обольстила его своими похотливыми манерами. Ты отобрала у меня лучшего из людей, которого я любила, лучшего, который когда-либо жил на свете. Он пустился ради тебя на обман… А теперь этот твой сын-предатель заслуживает топора и плахи. И ты – ты из всех женщин одна – дерзнула прийти сюда и молить меня пощадить предателя.

– Если Вы позволите ему умереть, Вы не простите себе! – крикнула я, и чувство осторожности покинуло меня в отчаянной попытке спасти сына.

Она некоторое время молчала. Ее хитрые глаза блеснули слезой. Она любила его. Она была тронута.

Или когда-то любила его.

Я горячо поцеловала ее руку, и она отдернула ее, но не негодующе, а почти с нежностью.

– Вы спасете его, – умоляла я.

Но королева уже заменила ту нежную женщину, которую я на мгновение увидела в ней. Она медленно проговорила:

– Я согласилась увидеть тебя, Леттис, ради Лейстера. Он бы просил меня об этом. Но даже если бы он стоял тут на коленях передо мной и просил о том, о чем умоляешь ты, то и тогда бы я не смогла сделать этого. Ничто не может спасти твоего сына… и мужа. Они слишком далеко зашли. Я не смогу, даже если бы и желала, остановить теперь казнь. Есть моменты, когда нужно идти только вперед. Не оглядываться назад. Эссекс шел вперед с открытыми глазами и намерением уничтожить самого себя. Я должна подписать ему смертный приговор, и мы с тобой должны сказать этому глупому мальчишке «прощай».

Я покачала головой. Я была вне себя от горя. Я наклонилась и поцеловала край ее платья.

Она стояла и смотрела на меня, а я подняла глаза и увидела в ее глазах сочувствие. Затем она сказала:

– Поднимись. Я устала. Прощай, кузина. Мне думается, что это очень странная пляска наших жизней: моей, твоей и этих двоих мужчин, которых мы любим. Да, мы с тобой очень любили двух мужчин. Один ушел от нас, другой уйдет вскоре. Возврата нет. Пусть будет то, чему суждено быть.

Как старо она выглядела со следами горя на лице!

Я собиралась еще раз умолить ее, но она покачала головой и отвернулась.

Я была в отчаянии, но ничего не оставалось, как уйти и ехать обратно в Лейстер Хауз.

Мне не хотелось верить, что она не смилостивится. Я твердила себе, что когда дойдет до подписания смертного приговора, она не сможет сделать этого. Я видела по ее лицу: она любила его. Не так, как любила Лейстера, но все же – любила. Я надеялась.

Но она подписала приговор, и я впала в отчаяние. Затем она отменила приговор, и я была счастлива, но на короткое, Боже мой, на какое короткое время, потому что она вновь передумала, несомненно, убежденная своими министрами.