Мой враг, мой любимый
Шрифт:
– Кирнан, – ничуть не удивившись, проговорил он тихо.
– Джесс!
Она остановилась и только сейчас обратила внимание, что их разделяет ограда – он по одну сторону, она по другую. Не в силах унять волнение, она, видимо, тронула сердце любимого, ибо он сказал:
– Я сделал все, что мог, Кирнан. Видит Бог, я не хотел его ранить. – И пожал плечами. – Разумеется, о нас я ему не говорил. Наверное, он сам догадался. Трудно сказать… Но с ним все будет в порядке.
Кирнан торопливо кивнула. Энтони ее совершенно не интересовал.
– Джесс, ты не можешь ехать, – начала она несмело.
– Но я должен, – возразил он и добавил, горько усмехнувшись: – Иначе мне придется драться на дуэли со всеми друзьями и знакомыми.
– Джесс! – выкрикнула Кирнан, вложив в это короткое слово и тревогу, и боль, и любовь.
– Поцелуешь меня на прощание? – спросил он тихо.
Значит, он действительно уезжает. Решающий момент настал. Он любит свой дом, но не так уж сильно. И ее тоже…
– Если ты сейчас уедешь, я навсегда возненавижу тебя, Джесс!
Он выпрямился.
– А если я останусь, Кирнан, ты тем более не сможешь любить меня, потому что я перестану быть самим собой.
– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон. Клянусь, ненавижу всем сердцем! Ненавижу и презираю… Врагу не пожелаешь такой ненависти!
Камерон не ответил. Подняв голову, он окинул прощальным взглядом реку, рощу, дом. Потом в последний раз посмотрел на могилу родителей. Ветер шевелил ветви деревьев.
Теперь, попрощавшись со всеми, Джесс вышел из-за ограды и двинулся к Пегасу.
Подхватив поводья, мужчина вернулся к Кирнан и, не обращая внимания на ее протесты, с какой-то дикой страстью привлек к себе. Поцелуй обжег ей рот – нет, проник в самую глубину сердца, словно Джесс хотел навеки запечатлеть в нем память об их любви и страсти.
И все-таки он оставлял ее. Кирнан высвободилась и изо всех сил уперлась ему в грудь. Дрожащим голосом она крикнула:
– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон! Если ты когда-нибудь снова здесь появишься, клянусь, я застрелю тебя собственными руками!
Она замахнулась, желая ударить его, причинить такую же боль, которую он только что нанес ей.
– Очень жаль, – прошептал он, перехватив ее руку, и добавил, глядя прямо в глаза: – Потому что я буду любить тебя вечно…
Он отпустил ее и пошел прочь, ведя Пегаса в поводу.
Ноги Кирнан подкосились, и она без сил опустилась на траву. Спустя минуту издалека послышался шелест платья и шорох шагов. Подняв голову, девушка увидела Кристу и Дэниела.
– До свидания, Джесс. Береги себя!
– Я врач, Криста. Моя обязанность – заботиться о других, – с улыбкой возразил он.
Кирнан закрыла глаза, не в состоянии унять слезы. Криста тоже всхлипнула.
Джесс тем временем подошел к Дэниелу и, обведя взглядом все поместье, негромко сказал:
– Теперь все это на тебе, Дэниел.
– Я знаю. Ни о чем не беспокойся.
Братья обнялись. Слезы стояли в глазах Дэниела, лицо кривила жуткая гримаса боли.
«Будь
И тут Камерон-старший вновь взглянул на нее:
– Кирнан…
Отвернувшись, она только потупила взгляд.
Джесс подошел к Пегасу, вскочил в седло… А потом до нее донесся цокот копыт.
Лишь сейчас Кирнан подняла голову. Слезы застилали ей глаза.
– Ненавижу тебя, Джесс!.. Я люблю тебя, – прошептала она.
Подошла Криста, попыталась помочь ей подняться, но Кирнан в ярости затрясла головой. Не слышала она и слов утешения Дэниела.
– Оставьте меня в покое! – взмолилась девушка. Она словно окаменела.
Но уже в следующую минуту взяла себя в руки. Она преодолеет свою любовь! И возненавидит Джесса так, как можно ненавидеть только врага. Если он и в самом деле когда-нибудь вернется, она встретит его с оружием в руках.
Сердце ее, казалось, вот-вот разорвется на части, она забыла обо всем на свете… Между тем сгущались сумерки, а бедняжка все так же сидела на траве.
– Пойдем, – наконец сказал Дэниел, – я отведу тебя домой.
Кирнан встала, вытерла слезы и сердито взглянула на него:
– Как ты можешь быть таким спокойным, Дэниел? Ведь Джесс – предатель! Янки, проклятый янки…
– Но он мой брат, – смущенно улыбнулся тот.
– А если вы встретитесь на поле боя?
– Он все равно останется моим братом! – с жаром воскликнул Дэниел и, вздохнув, добавил: – И моим врагом… Черт побери, Кирнан, мне и самому все это не нравится но я его понимаю! Когда позиции четко обозначены и нейтральной территории больше нет, человек вправе отстаивать свои взгляды. В противном случае он не имеет права называться человеком. Я понимаю его и прощаю.
– Ну а я не понимаю, – холодно заметила Кирнан, – и никогда не прощу. Никогда!
Повернувшись, она побрела к дому.
– Кирнан, постой. Я провожу тебя! – бросился за ней вслед Камерон-младший.
Она гордо выпрямилась.
– Спасибо, Дэниел, не надо. С этих пор я буду заботиться о себе сама.
Одернув юбку и расправив плечи, она решительным шагом двинулась вперед.
Кто-то предусмотрительно привязал Райли к колонне. Кирнан, вздохнув, отвязала коня и поехала домой.
Очень прямая, очень гордая и совершенно одинокая.
Отец, как и накануне, ждал ее на крыльце.
«Наверное, гневается, – подумала Кирнан. – Еще бы, ведь из-за меня произошла эта нелепая дуэль. Слава Богу, что Энтони не убит».
Джон Маккей спустился по ступенькам навстречу дочери. От него не ускользнуло ее усталое, залитое слезами лицо.
– Плохой день, да, дочка?
– о, папа!.. – только и выдавила Кирнан.
Он с любовью посмотрел ей в глаза, погладил по голове:
– Я все знаю, Кирнан.
Крикнув слуге, чтобы отвел Райли на конюшню, Джон обнял ее за плечи и помог подняться на крыльцо. Через минуту он протянул ей бокал: