Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
Ученые объясняют происхождение миров, но тайну художественного гения объяснить невозможно.
Нам не дано знать тайну гения. И мы объясняем его мощь разными обстоятельствами. Говорим: Жил в народе.
Но ведь многие живут в народе, а душа народа не далась им или раскрылась одной стороной.
Говорим: Бесстрашен.
Но богатыри не страдали половинчатостью характера.
Неизмерима самобытная сила его сопротивления при органической переработке наследия и мудрость в строительстве своего нового мира.
Говорим: Требовательный к себе.
Но требовательность есть нормальное состояние сильного гения.
Мы
Говорим: передовое мировоззрение.
Но не лишен его и редактор блокнота агитатора.
А вот взгляд в будущее до пронзительных далей – свойство лишь великих художников.
Может быть, Л. Толстым и Достоевским завершился гуманизм преимущественно христианский. Новый гуманизм и новая этика в Шолохове: влияние его творчества на современную литературу равновелико влиянию Пушкина, Гоголя, Достоевского и Л. Толстого.
Я ни на вершок не приблизился к тайне, да и не дерзал проникнуть в нее.
Не помышляя о том, что мои плечи выдержат славу Волги, кланяюсь от нее, от народа Волги, повелевшего мне поклониться великому молодому и мудрому гению народа, крылато живущему в творениях Михаила Шолохова, поклониться Донской земле, травам и хлебам, памяти родителей его, давших ему жизнь на бессмертие духа его.
И зреют силы упованьяПри виде творческой руки:Творец, как в первый день созданья,Твои творенья Велики!Октябрь 1973 г.».
«Дорогой Витя!
Зачем обижаешь меня, старика? Никто меня не избаловал. Просто вообразил я, что могу кое-что прозаическое написать. Влез в работу. Палиевский – молодец. Сильный ум. Лучше него никто не говорил о Шолохове. Не верится, чтобы такого мог кто-либо сбить. Жаль, не знакомя с ним. Это мое второе к тебе письмо, 1-е не послал – во-первых, оно большое, во-вторых, уж очень разбушевался в нем в сражениях с критикой. А это недостойно прозаика провинциального пошиба – хоть я и сер, да ведь к себе, к такому вот есть чувства некоего уважения даже серому.
Как-нибудь при встрече покажу тебе первое письмо. Поклон всем родным и тебе!
28.02.1974. Г. Коновалов».
Из Москвы Галина Павловна Михайлова (мама Олега. – В. П.) в Коктебель:
«(5 июня 1973)
Уважаемый Витя.
Пишет Вам мама Олега. Меня беспокоит его молчание, здоров ли он. Напоминайте, чтоб не перегревался! Он забывает, что рубец на сердце – не пустяк. Извините, что беспокою Вас, но знаю, что Вы настоящий Друг! Я, конечно, оч. благодарна Георгию (вошел в доверие к Олегу как «доставала» каких-либо вещей и услуг. – В. П.), но с другой стороны, я не понимаю его поведение?! До сих пор не решаюсь жить у Олега. Работает один замок, – остальные сломаны, кроме того, телефон отключен, ванна не в исправности, телевизор испорчен, кругом все заперто, лишь одна комната и кухня в моем распоряжении.
Разговаривать ни с соседями, ни с лифтершами запрещено, на балкон выходить можете (это его слова). При нем пришла лифтерша, позвонила на всякий случай и оч. удивилась, что я здесь. Говорит, как я хочу знать, что с Олегом и поговорить с Вами.
Я опускала денежные переводы, вышел Георгий из комнаты, где он сидел,
Конечно, это письмо мы с Олегом читали вместе, оба написали Галине Павловне по письму, вспоминая, как она прекрасно играла на пианино, подолгу мы слушали ее игру в дни нашей беззаботной молодости.
«В. Петелину
24 октября 1974 г.
Уважаемый Виктор Васильевич!
Издательство согласно предоставить Вам еще одну, третью отсрочку и настоятельно предлагает сдать рукопись не позднее 1 декабря с. г.
Одновременно просим Вас иметь в виду, что издательству категорически воспрещено принимать рукописи завышенного объема, поэтому просим Вас ни в коем случае не превышать 20 листов. Напоминаем, что средний объем книг серии «ЖЗЛ» – 18 а. л.
С уважением Главный редактор / Т.М. Шатунова/».
Это уже «Алексей Толстой» стучал в мое сердце, но как вместить задуманное в такой малый объем... Огромный материал скопился у меня. Что с ним делать?!
8. Фильм «Они сражались за Родину» в Вешенской в 1975 году
«Наконец-то самолет приземлился, и я впервые ступил на шолоховскую землю. Кругом сновали люди, что-то измеряли, вбивали колышки, то и дело подходили и уходили машины. И вскоре мне стало ясно, что здесь вовсю шла подготовка к большому празднику – юбилею Михаила Александровича Шолохова. 24 мая – 70 лет.
У переправы пришлось подождать парома: он был на той стороне. Пока паром медленно двигался по Дону, я любовался пологим песчаным левобережьем, на котором раскинулась станица Вешенская, старейшая из верховых донских станиц. Вспомнились строчки из «Тихого Дона»: «Против станицы выгибается Дон кабаржиной татарского сагайдака, будто заворачивает вправо и возле хутора Базки вновь величаво прямится». То где-то впереди, то совсем рядом раздаются взрывы смеха: люди шуткой и смехом снимают трудовое напряжение. Весна, идет сев.
Оставил вещи в гостинице и пошел бродить по Вешенской – конечной цели моей поездки по донской земле с группой писателей – участников Донского литературного фестиваля. Улица Шолохова. И здесь, как и повсюду, можно увидеть строителей, маляров. Прихорашивается станица к празднику. На площади – современное здание панорамного кинотеатра, древняя станичная церковь, памятник Гагарину: здесь он выступал 13 июня 1967 года перед трудящимися станицы. Неподалеку от площади – двухэтажный дом с верандой, в котором живет и работает Михаил Александрович Шолохов.