Мой жаркий Марокканский роман
Шрифт:
Очнулась я от сильной тряски какой-то повозки, в которую меня поместили. Голова кружилась, ныла там, куда пришелся удар. Затаив свое дыхание, я осторожно прикоснулась к затылку, а потом обнаружила на пальцах кровь. Боже… мне поплохело, и я снова ощупала всю свою голову. Мои распущенные взлохмаченные волосы липли к вспотевшей шее и лицу. Осторожно приподнимая их в хвост, скрутила в несильно тугой узел, так и боль чуть стихла. Закрыв глаза, я немного выдохнула. Повозка продолжала свой путь. Я была одна в ней, даже спросить не у кого, что за чертовщина происходит, а главное, куда меня везут. Дико пить хотелось, облизнув иссушенные губы, не могла никак сосредоточиться и сообразить, что мне делать
— Помогите!
«Замолчи, идиотка! Тебе же хуже, пока в сознании» — этот мужчина что-то рявкнул на меня, но я его не понимала. Он стукнул по краю повозки длинной палкой, и стал шикать.
— Где Амир? Что вы с ним сделали? — не унималась я, но обнаружила, что была по-прежнему обнаженной. Я вся поледенела, когда осознала, что некоторое время эти сволочи видели меня такой и, бог его знает, что могли сотворить со мной. Схватив какую-то серую плотную тряпку, наподобие холщовой ткани, натянула на себя, прикрывая наготу. Но бедуин даже глазом не моргнул, похоже ему было совершенно наплевать в каком я обличие. — Куда вы везете меня? — предприняла еще одну попытку, но она не увенчалась успехом, потому как кто-то с другой стороны, снова чем-то ударил меня по голове, и я отрубилась мгновенно.
Сколько прошло с тех пор времени, я не знала, но пришла в себя уже в темной сырой комнатушке, в которой было всего одно окно, размером с альбомный лист. Я попыталась подняться на ноги, но острая боль пронзила икры, будто сотни иголок вонзились в мышцы, и теперь их свело судорогой. От долгого нахождения в одном положении, мышцы затекли и теперь я сражалась с приступом, боясь закричать и привлечь излишнее внимание.
— Что же мне делать? — оглядывая серую комнатушку, я массировала свои икры на обеих ногах. Теперь же я была одета в чистые вещи. Длинное черное платье, прикрывающее все мои части тела, было впору мне, словно намеренно подбирали размер. Хоть на этом спасибо, что не оставили в чем мать родила. Тонкий луч света едва пробивался сквозь маленькое отверстие, освещая мне пространство. Я была явно в тюрьме, плененная непонятно кем и с какой целью.
Наконец, почувствовав себя лучше, я все-таки поднялась. На шатких ногах побрела к тому самому окошечку и попыталась дотянуться до него. Подпрыгнула, только зацепилась за подоконник, но пальцы не выдержали напряжения, и я сорвалась, плюхнувшись на попу.
— Ай, — вскрикнула, заглушив свой крик ладонью. Больно до слез, но я обязана быть сильной. Послышались тяжелые шаги за дверью, я тут же рванула к своей кровати, на которой лежала ранее, и притихла.
Скрип старых петель двери эхом разнесся по всей комнате, будоража до чертиков каждый мой волосок на теле. А потом вошла Тахмина. Я узнала девушку, которую тогда забрали, как трофей. Увидев меня, она ахнула, и поднос в ее руках задрожал. Навреное, она не ожидала увидеть меня уже в сознании. Следом ее сопровождал тучный мужлан, намеренно положив свою кисть на рукоять кинжала. Сверкнув своими черными глазами, он ухмыльнулся и, судя по всему, отдал Тахмине приказ, толкнув девушку в спину.
«Чего ты так уставилась на эту шлюху, Тахмина? Иди, поставь поднос с едой и проваливай. Атар Хан будет тобой недоволен».
И девушка повиновалась мужчине, закивав и опустив глаза в пол.
— Тахмина, — тихо позвала ее, когда она подошла ко мне ближе и опустилась на коленки. Она смиренно выполняла свою задачу, ставя у моих ног поднос с непонятной жижей, лепешкой
— Не бойтесь, моя госпожа, — шепотом проговорила девушка, и я облегченно выдохнула, когда услышала ее голос. Угрюмый охранник не спускал с нас обеих своих глаз, продолжая крутить за поясом рукоять кинжала.
— Где мы? — в упор посмотрела в ее заплаканные глаза, понимая, что тут ей очень плохо. Над Тахминой явно издеваются. Я быстро прошлась взглядом по ее лицу, оголенной шее и рукам – синяков вроде бы не было.
— Вас пленили, Полина, — всхлипнула девушка, искоса поглядывая на мужчину. — Вы не волнуйтесь, это я вас одела. И, — она с пониманием улыбнулась, — никто вас не касался. Ни один мужчина. Атар Хан велел запереть вас в темнице, и держать тут столько, сколько понадобится.
— Но зачем я им, Тахмина? Не понимаю, — замотала головой, нахмурившись. — Амир жив? Тебе что-нибудь известно? Пожалуйста, Тахмина, только не скрывай от меня, — взмолилась, чуть придвинувшись к ней, я схватилась за ее руки своими. Упорно смотрела в уставшие глаза девушки, умоляя ответить. Она робко улыбнулась, затем обрадовала меня, что с королем все в порядке. Его нашли в пустыне, выброшенного недалеко от оазиса.
— Полина, — голос девушки надломился, и она шумно сглотнула, — будьте осторожны и ведите себя тихо. Не привлекайте внимания к себе, потому что Атар Хан может передумать и вам навредить.
«Хватит любезничать, Тахмина!» — раздался грубый тон голоса охранника, который начал приближаться к нам обеим. Девушка тут же отсела от меня и прикрыла руками лицо. Я испугалась, продолжая смотреть на грузную целеустремленную фигуру, практически вдвое больше нас обеих с Тахминой. Мужчина замахнулся на девушку, но тут у меня сработал рефлекс самообороны, и я вскочила на ноги, мигом толкнула громилу, и его рука пролетела мимо лица Тахмины.
— О, Аллах, Полина! — закричала она, тоже быстро поднялась на ноги и схватилась за меня под локоть. Теперь Тахмина выступила моей защитницей, закрывая собой. Вытянув перед собой руку, она по-арабски умоляла охранника простить мой выпад.
«Прошу вас, господин, девушка не наших кровей, не знает правил, многого другого. Это моя вина, я первая с ней заговорила. Господин…», — Тахмина тараторила без умолку, и я чувствовала ее дрожь, которая передавалась и мне. Мужчина что-то буркнул себе под нос и кивнул на выход. Девушка закивала, а потом толкнула меня на пол.
— Полина, умоляю, сидите мирно, — попросила она, оставив мне только стакан с водой и лепешку. Остальное она забрала с собой. Я чувствовала себя виноватой перед ней, но и не могла видеть того, чтобы ее кто-то бил ни за что.
Тяжелая дверь вновь закрылась, и я услышала, как несколько раз провернулся ключ в замке. Я даже фыркнула, ощутив себя преступницей века. Словно прежде обо мне наслышан народ, как я сбегала с тюрем. Даже смешно стало, но в такой обстановке этот смех был больше похож на рёв души, и начинающуюся истерику от отчаяния. Голова до сих пор раскалывалась, и потому не брезгуя питьем, я все же иссушила до дна стакан с водой, ощутив облегчение. Будто внутренний пожар остудила, хотя глотку здорово саднило после стольких криков. А потом меня затошнило, и вся легкость вмиг улетучилась. Живот судорогой скрутило, и согнувшись пополам, я все же преодолела рвотный позыв, притянув коленки к своему лбу. Глубоко задышала, чтобы хоть немного облегчить внезапную боль. Я прилегла, и предательская слеза скатилась по моей щеке, капая на подушку. Смахнув остальные, старалась держать себя, но было тщетно, все-таки расплакалась, заглушая свои всхлипы ладошками.