Мой жених из другого мира?
Шрифт:
Он ходил по кабинету, сцепив руки за спиной. Отросшие когти легонько царапали ладони, но сейчас было не до этого. Внутри бурлили гнев и недовольство. Что тут происходит вообще? В один миг полезло! То у Видара, то Арне…
Гуннар остановился и мрачно посмотрел в окно. Неудивительно будет, если окажется, что всё это результат одного и того же явления. Хотя… если у него не природное происхождение и нет связи с оутти, то всё не так страшно. Правда, куда более неприятно.
После разговора с Ени Нистрём он никак не мог успокоиться. На краю сознания не исчезала мысль, что эксперименты
При этом… Он щелкнул пальцами и поморщился. Упущение, нормально разговорить женщину не удалось. Надо её ещё раз вызвать в Дом Стражей и не выпускать до тех пор, пока вся нужная информация не окажется у него на столе.
Вызов виддера заставил вздрогнуть и отвлечься от мрачных мыслей. Гуннар подошёл к нему и нажал кнопку приема. На экране показалось задумчивое лицо начальника исследовательской группы, занимающейся явлением возле дома Ворга.
— У меня есть новости, — начал он без приветствий. — Одна хорошая, вторая — плохая, и она случится в будущем.
«А плохая в будущем — это условно хорошая в настоящем?» — промелькнула философская мысль, однако сейчас было не до ехидных замечаний.
— Вот так и излагай, — хмуро сказал Гуннар.
— Хорошая заключается в том, что мы определили природу явления. Она не имеет ничего общего с провалами и оутти. Ни малейшего намека на поглощение материи и агрессивные разрывы, которые всегда есть при проникновении оутти в наш мир. Здесь… как бы это сказать, энергетическая стабильность в том же виде, что и была до проявления визуального, скажем так, ориентира.
— Красиво сказал, — Гуннар щелкнул пальцами и заметил, что собеседник невольно проследил за его руками. Тёмные когти всегда производили потрясающий эффект, и неважно, с кем говоришь. Всегда одно и то же: зачарованный взгляд и сложность посмотреть на что-то другое. — То есть это всего лишь побочка от переходов миров? Ведь только при этом сохраняется энергостабильность, не так ли?
— Именно, — кивнул тот, — очень похоже на туннель швергов. Просто будто что-то прошло один мир и стремится оказаться в нашем.
— Чудно, — прокомментировал Гуннар, нахмурив брови.
Конечно, это сулило проблемы. Но вселяло надежду, что оттуда необязательно может появиться что-то плохое. Процент невероятно мал, но всё же… А вдруг?
— Но плохая новость в том, что мы понятия не имеем, что может сюда свалиться. Хорошее ли оно, или придётся делать ноги и просить убежища у оутти, — закончил собеседник.
Ситуация складывалась не из лучших. Собственные мысли только что подтвердили. Гуннару оставалось только кивнуть и, коротко попрощавшись, отключить виддер. Да уж, опять жди сюрприза. При этом стоит готовиться к лучшему, чем расслабиться. Последнее до добра не доводит. Кстати, надо сегодня всё закончить и достать Дагура. События развиваются с такой скоростью, что тянуть нельзя.
Но сейчас…
Гуннар вышел из кабинета, дверь с едва уловимым
— Надолго? — отрывисто спросила она, прекрасно понимая, что шеф собрался в поход.
Гуннар глянул на часы.
— Надеюсь, за час справлюсь. Предупреди, пожалуйста, медиков, чтобы постелили красную дорожку, а не захлопывали перед носом дверь.
Янника хмыкнула, кивнула и начала набирать код медицинского отдела.
Насвистывая милую песенку про отца, который ужасно хотел познакомиться с приличной девушкой, и кучу его непоседливых детей, которые, как оказалось, уже давно выбрали себе маму, Гуннар направился на первый этаж.
Теперь главная цель — Гринберг.
Пожалуй, самое невыносимое существо, которое вообще можно повстречать на своём жизненном пути. Король колб и пробирок, властелин клеток, хозяин лаборатории, повелитель язвительности и циничности. Имея два высших образования, как биохимик и хирург (Гуннар только поражался такому комплекту, однако, поближе узнав Густава, понял, что ничего удивительного нет), он умудрялся мечтать о специализации патологоанатома и большом-большом холодильнике. При этом обладал потрясающе проницательным умом, сумасшедшей и немного извращённой логикой, которая далеко не всегда была понятна остальным, и уникальной памятью. Помнит всё без исключения, но при этом активно прикрывается забывчивостью, если речь идёт о том, чего он не хочет делать.
Гуннар вошёл в лабораторию. Кругом было прохладно и тихо, большинство сотрудников ушло домой. Только горел свет в кабинете Гринберга, откуда слышалось неразборчивое бормотание.
Подойдя к двери, Гуннар собрался уже постучать в дверь, однако услышал ворчливое:
— Можешь не делать вид, что только подошёл. Или топай тише, или заходи сразу.
Хмыкнув, он ступил внутрь кабинета. Здесь в отличие от лаборатории, было как-то странно уютно и тепло. Желтый свет лампы падал на распечатки на столе, над которыми склонился Гринберг. Запустив пальцы в светло-каштановые волосы и взлохматив их, он не отрывал взора от строк.
— Кофе в кофейнике, если ты пришёл сюда пить. Стул возле стола, и я — на стуле, если у тебя вопросы ко мне.
— Нет, конечно, — невозмутимо ответил Гуннар, беря кофейник и заливая в него воду.
Гринберг — невероятный зануда и тут. Предпочитает отставлять все дела в сторону, делать кофе исключительно старомодным способом… И наблюдать, как мучаются гости, при этом с такой… очень уже невинной физиономией. Поначалу Гуннару было безумно интересно: запустил ли кто-то кофейником в голову радушному хозяину? На что Гринберг неожиданно перестал улыбаться и признался, что прецеденты были.