Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман

Севастьянов Анатолий Александрович

Он летел через всю страну, но сколько ни смотрел в иллюминатор, так и не разглядел ни Урала, ни сибирских просторов: голубое небо и слепящая равнина облаков — вот все, что было видно… Только перед Хабаровском облака ненадолго расступились, и Витька увидел тайну. Сопки внизу напоминали махровое полотенце — были сплошь в ворсинках заснеженных деревьев.

Потом Витька немного вздремнул и проснулся, когда зажглось табло: «Пристегните ремни». Самолет вырвался из облаков, и на крутом вираже Витька увидел Авачинскую губу. Он знал

ее по «трем братьям» — трем знаменитым скалам среди воды, знакомым ему по фотографиям. Из Петропавловска ему предстояло лететь дальше, в Туманово — поселок на восточном побережье Камчатки.

Поселок Туманово прятался в распадке. Внизу текла небольшая речка и возле крайних домов впадала в океан. Витьку поразили океанские волны. Такие маленькие с самолета, они были в три раза выше сарая на берегу. А погода вроде бы и не была штормовой.

Распадок окружали горы. На севере — розовый от зимнего солнца конус Кроноцкой сопки. Левее и намного ближе — красивая зубчатая гряда. На западе большой потухший вулкан со срезанным взрывом конусом. Левее пускал султаны дыма невидимый за сопками Карымский вулкан.

Дома в поселке были все, как один, черные, словно обугленные. Оказалось, они обиты толем. Иначе здешние ветры продували бы их насквозь.

— Почему здесь такие чудные дома — со всех сторон пристройки? — спросил Витька мужика, с которым летел.

— Очень просто. Приезжает человек на Камчатку, думает три года прожить, по договору. Строит домишко лишь бы кое-как, на три года. Срок проходит, съездит на материк в большой отпуск — и опять сюда. Продлевает договор и пристройку лепит, чтобы жить удобнее. Потом еще остается — и опять пристройку. Так почти все до пенсии и живут. Нравится тут людям. — Мужик остановился и показал рукой. — Вон твоя контора.

Витька тащил тяжелый чемодан и рассматривал поселок. На стогу сидели черные вороны. Совсем как грачи, только у этих и клювы черные. Стога были покрыты рыболовными сетями, чтобы сено не раздувал ветер. Вместо воробьев летали белые с темными отметинками пуночки.

Прищепки на веревке с бельем заставили Витьку даже остановиться. Они были самодельные и раза в четыре больше обычных. Разжать их можно было, пожалуй, только двумя руками.

Возле конторы стоял толстый бамбуковый шест антенны. «Наверное, океан бамбук выбрасывает», — догадался Витька.

Директор заповедника, маленький толстый мужчина лет около шестидесяти, протянул Витьке листок:

— Пишите заявление. Сейчас все оформим, и вас проводят в коттедж. Будете в нем жить.

«Коттедж», отведенный Витьке, оказался таким же, как все,«обугленным» домиком, едва ли не по самую крышу занесенным снегом, только поменьше и похуже.

Высокий мужик, сотрудник заповедника, которого все встречные называли просто Гераськой, привел Витьку к дому, нагнулся под проводами и предупредил:

— Ночью не забывай, пригибайся. Ток есть… Радио тоже есть. — И он перешагнул

через тонкие провода. Потом спустились в снежный колодец, открыли дверь в дом.

В комнате было сумрачно. Гераська повернул выключатель и, когда вспыхнула большая яркая лампочка, сказал:

— Ишь сколько света. Окошки лопнут.

Из окна со сколотым уголком стекла сильно дуло. Гераська заткнул дырку тряпкой, помог растопить печку. Затрещали дрова, стало тепло и в доме и на душе.

Глава третья

Все утро Витька думал о том, какую ему дадут работу: вдруг сразу отправят в тайгу с научными сотрудниками. Вот было бы здорово! А может, препараты какие-нибудь готовить заставят?..

Его заставили возить на санках дрова, а потом колоть замерзший уголь для котельной. Только в обед он зашел ненадолго в дом, где была научная часть заповедника. На полках увидел столько книг по биологии, что остановился перед ними, как перед только что найденным кладом. Для него это и был настоящий клад. А жена директора — заведующая научной библиотекой — сказала:

— Вам здесь делать нечего. Вам надо записаться в библиотеку в клубе. Художественная литература там.

— Я там запишусь… А можно вечером взять вот эту книжку?

— «Методику полевых исследований»? — удивилась библиотекарша. — Возьмите, если она вас интересует.

После работы, наскоро перекусив, Витька уткнулся в книжку и забыл обо всем на свете. Раньше он читал книжки о биологии кабана, лося, чтобы узнать, на что ученые обращают внимание, изучая зверей. А в этой книге были специально разработанная программа для изучения животных и методики различных наблюдений…

«С этой книжкой я уже не буду слепым котенком», — думал Витька, выписывая непонятные термины.

Ночью с чердака то и дело доносился негромкий шум. Это охотился на мышей горностай, следы которого были видны на сугробе у крыши. «Что-то он больше не бегает», — подумал Витька и посмотрел в окошко. На улице было светло. Взглянул на часы. «Елочки с палочкой, просидел всю ночь. Уже пора на работу».

Витька вышел из дома и услышал шум проходящей электрички. «Какая же тут электричка? — вдруг спохватился он. — Что это шумит?» Шумел океан у другого края поселка. И шум прибоя был очень похож на шум проходящего неподалеку поезда.

В это солнечное утро следы на снегу были бирюзовыми, как вечернее небо в жаркое лето. Дома Витька никогда не видел таких следов. Они как будто светились изнутри. Галина Дмитриевна, геоботаник заповедника, объяснила ему, что такими красивыми их делают примеси разных солей в снегу, которые ветер вместе с водяной пылью приносит с океана.

Когда Витька шел на работу, небо было ярко–голубое, почти синее, как на юге. Но вдруг возле окошка началась белая кутерьма пушистых снежинок. И вскоре за метелью уже не видно стало соседнего дома.