Моя блестящая леди
Шрифт:
Имеет или нет, но речь о правде. Единственной правде, в которой Розе его никогда не убедить, даже если найти подходящие слова. А их никогда не было — настолько обнажать свою душу противоречило всем страшным урокам, которые ей преподали — но сейчас… все по-другому. Только своими губами, руками и телом можно рассказать ему то, о чем молчит сердце.
Линч стоял слишком близко, это мешало сосредоточиться. Исходившие от него волны гнева просто обжигали. Он её не простил. И, вероятно, никогда не простит. Но они оба оказались в одной ловушке — желание окутало их своей паутиной.
Розалинда отчаянно мечтала вернуть те мгновения. Снова стать миссис Марбери, женщиной, которую он боготворил и уважал, которую любил.
Уже поздно. Правда ранила так сильно, что Розе захотелось снова забыться во лжи. Линч коснулся её губ кончиками пальцев.
Розалинда подняла взгляд. Неприкрытое желание в его глазах смешивалось с гневом. Ей было всё равно. Уже всё равно.
Какое-то время они лишь смотрели друг на друга. Линч наклонился вперед, полуприкрыв глаза — у неё перехватило дыхание. Да. Пожалуйста. Она хотела дотронуться до его груди, но застыла, не решаясь прикоснуться.
Он замер в дюйме от её лица, опаляя влажные губы прохладным дыханием. Какой-то миллиметр… Встав на носочки, она потянулась к нему.
— Я никогда не повторяю своих ошибок, — резко прошептал он, задевая губами её губы. А потом отстранился, и в глазах заплясали тени. Линч смотрел на неё, как на незнакомку. — Это ранит, верно? Когда тебя дурачат.
От боли в груди стало совсем тяжело. Розалинда прислонилась спиной к стене, осознав, что надежда только что умерла быстрой, но мучительной смертью. Это конец. Она его потеряла. Безвозвратно потеряла.
— Ублюдок, — тихо прошептала Роза.
— А вот этого я бы утверждать не стал.
В театре воцарилась тишина, наполненная предвкушением. Едва слышно поднялся красный бархатный занавес, на сцене в кругу света стояла пышногрудая пастушка. Стоило оперной певице открыть рот, как из оркестровой ямы послышался кашель, отчего она вздрогнула и метнула взгляд на дирижера, прежде чем продолжить.
Из ямы повалил дым. Кто-то зааплодировал, приняв это за эффект представления.
— Линч, — резко окликнула Роза.
Он оглянулся и быстро подошел к краю ложи, вцепившись в балкон. Откуда-то снизу снова раздался надрывный кашель. Пар валил из зияющих пастей горгулий, украшавших стены, и из-под кресел. Несколько голубокровных удивленно вскрикнули, с любопытством заглядывая под свои места. Один из них зашелся в приступе кашля, упав на колени в проходе.
Это будет бойня.
— Они, наверное, установили таймер. — Розалинда лихорадочно оглядывала театр.
Линч бросил на неё голодный взгляд и тихо выругался. Затем сорвал с себя пальто и отшвырнул его в сторону, потянул за белый галстук-бабочку, ослабляя узел. Сзади за поясом брюк торчал пистолет, но помимо него другого оружия, кажется, не было.
— Что ты собираешься делать? — спросила Роза.
Он встал на одно из обтянутых бархатом
— То, что и всегда. Исполнить свой долг. — Он посмотрел на толпу внизу и клочья расползающегося пара. — Считай, что тебе повезло — мехи на данный момент угроза поважнее.
Розалинда сглотнула. Он прятался за этой маской отстраненности, делая вид, будто ничего в мире не имеет значения — стальные стены смыкались вокруг его и без того охраняемого сердца. Чувство стыда было настолько сильным, что становилось поперек горла.
Театр теперь напоминал ад, повсюду слышались испуганные крики. Певица, подбежав к краю сцены, о чем-то яростно спорила с дирижером.
Линч подобрался. Розалинда метнулась вперед и схватила его за штанину. Линч удивленно глянул на неожиданное препятствие.
— Где твоя маска?
— А она вообще работает?
Ей дико хотелось ударить Линча: она разозлилась, но в глубине души понимала, что не в праве его винить. Роза всё это время лгала ему, с чего он должен верить ей сейчас?
— Работает. Зачем мне посылать тебя туда неподготовленным? Я хочу настроить тебя против мехов, помнишь? Хочу, чтобы ты их уничтожил.
— Точно. — Он с ухмылкой подошел к самому краю балкона. — Она в кармане пальто.
Розалинда быстро достала маску. Линч заколебался, и она не сдержалась.
— Если бы я хотела тебе навредить, то столкнула бы с этого проклятого балкона. Бери уже!
Наконец он послушался.
— Ты поступишь мудро, если воспользуешься возможностью и сбежишь. Попадешься мне на глаза ещё хоть раз, и я не буду таким небрежным и выполню свой долг.
Линч сдержанно поклонился — врагу, незнакомке — и спиной назад шагнул с балкона.
Глава 23
В театре раздался пронзительный женский крик:
— Что такое? Роберт, что происходит?
А возле выхода послышался мужской:
— Мы в ловушке! Кто-то запер двери!
Розалинда вцепилась в край балкона. Сейчас идеальная возможность скрыться… Откуда же такая боль в груди? Вообще она ничего не должна ни ему, никому из них, но внезапно испугалась за Линча.
«Да, беги, ты сумеешь скрыться, — шептал голосок. — Беги, пока еще есть возможность…»
Пар поднялся, и она почувствовала сладковатый запах. Внизу раздался кашель. Розалинда заколебалась.
Сотни голубокровных в театре. Линч сам не справится. И точно не отступит. Проклятье, он и в лучшие времена рисковал своей головой, а тут… Тут все совсем плохо.
Если она сейчас уйдет, то никогда себе не простит.
Розалинда открыла сумочку и принялась перебирать содержимое, пока не нашла театральный бинокль. Он состоял из нескольких линз: черно-белых, чтобы видеть мир как голубокровные; увеличивающих, так что казалось, будто находишься чуть ли не рядом с певицей на сцене; фосфоресцирующих, чтобы видеть темноте и иметь возможность разглядывать толпу внизу. Некоторые театралы больше интересовались окружающими, чем происходящем на сцене.