Моя чужая 2
Шрифт:
На просторном дворе, окруженном глиняными стенами, как ни в чем не бывало сновали женщины, выпекавшие в печах лепешки. Пахло жареной бараниной и какими-то пряностями. Два старика сидели и тихо беседовали, бегали визгливые детишки.
Я надеялся, что меня уже заметили и дадут знать, куда идти. Так оно и случилось. Кто-то тронул меня за плечо. Рядом стояла пожилая женщина, с головы до ног закутанная в абайю и черный хиджаб. Ее возраст можно было определить по лучикам морщин у глаз.
Она буркнула что-то, приглашая пройти внутрь.
Дверь в
— Салям Аллейкум, — спокойно произнёс.
В ответ раздался тихий смех и ответное приветствие.
— Деньги привез? Сколько?
— Сколько договаривались.
— Танджи, приведи ученого и его выродка, — крикнул человек. Я уже мог рассмотреть его — среднего возраста, с тонкой бородкой до груди. Он протянул руку к портфелю. — Давай сюда, надо пересчитать.
Майкл учил меня никогда не отдавать деньги, пока не получу заложников. Сделав шаг назад, озвучил свои условия.
— Ну ладно, ладно, сейчас получишь своих заморышей.
Небольшая дверца в стене напротив, вероятно ведущая в погреб, отворилась, и оттуда покачиваясь вывалился сначала один человек, а за ним и другой. Позади них слышались нетерпеливые окрики.
Я стоял, не двигаясь. Помнил, что говорил мой наставник — опасно показывать свои эмоции, тем более если нет прикрытия. При подобных обстоятельствах он сам едва не лишился жизни, получив пулю в плечо.
— На, забирай. Доволен?
— Вполне, — кивнул, оглядывая пленников. Их вид оставлял желать лучшего — кости да кожа, лихорадочный блеск в глазах улавливался даже в полумраке. Одежда напоминала лохмотья. — У входа ждет автомобиль. Посадите их внутрь, пока мы рассчитаемся.
Террорист отдал приказ на берберском, который я, к счастью, неплохо знал, а сам встал и направился ко мне. Проводив взглядом заложников и убедившись, что они садятся в машину — услышал хлопок дверцы, я протянул портфель с деньгами.
Уже без интереса наблюдал, как открылись замки, мясистые пальцы пробежались по пачкам банкнот — стало душно, захотелось поскорее выйти отсюда. Я понял, что всё-таки еще не научился хранить самообладание — мне было жутковато. Это мог быть последний день моей жизни…
…Уже по дороге в аэропорт думал об этом. Я участвовал в переговорах с бандитами и террористами до этого, вместе с Майклом неоднократно вносил рансом, но быть вот так — один на один, зная, что в любой момент тебя могут лишить жизни — такого еще не было. Прикрыв глаза, попытался задремать и тут же ясно увидел лицо Лёльки. Она улыбалась, но почему-то глаза оставались грустными. Чертыхнувшись про себя, поднял веки — привидится же Почему? Вдруг понял, что хочу ее увидеть, хочу быть с ней, так, как волк хочет быть со своей волчицей.
Майкл вернулся не один — с какой-то девушкой, и, к моему удивлению, Заид-аль-Заки, выделил ему отдельный дом на окраине города. Я не хотел показывать, но любопытство снедало. Мой приятель выглядел
Только на третий день после его приезда нам удалось побеседовать. Он сам зашел ко мне: одетый в дишдашу, с еще более густой растительностью на лице — настоящий саудит.
Поздоровались, и я предложил ему выпить по рюмочке припасенного коньяка.
— Слышал, что ты был в Ливии. Справился?
— Да, хотя и было немного не по себе.
— А мне пришлось задержаться в Йемене. А по дороге заскочил в Джибути.
Мне жуть как хотелось услышать о приключениях Майкла, но еще больше хотелось услышать о девушке, которую он привез с собой. Словно догадавшись, мужчина усмехнулся в бороду и похлопал меня по плечу.
— Помнишь, я когда-то тебе рассказывал про девушку-врача, которая спасла мне жизнь?..
Кивнул. Конечно, помнил, даже имя её — Полина. Майкл широко улыбнулся, опрокинул рюмку коньяка.
— …Так вот, представляешь, я нашел ее. В Йемене! Невероятно!..
Майкл говорил, глаза его светились от счастья, а я завидовал ему белой завистью. Он влюблен и, похоже, взаимно.
— …Знаешь, Никит, я понял: настоящие чувства никуда не деваются. Они могут на время затаиться, но они живы. Черт, я просто вне себя от счастья!
— И что ты собираешься делать?
Он тряхнул головой.
— Сам не знаю, но люблю ее, черт меня побери, очень люблю.
Видел, что ему уже не терпелось уйти, и не стал задерживать. Вздохнул. Раз сам не могу быть счастлив, то хотя бы могу быть счастлив за кого-то.
Оля
Шесть лет пролетели так, что я даже не заметила. Много училась, проходила практику, по выходным ездила в наш с Темкой небольшой коттедж на берегу Оки. Мы, наконец, смогли позволить себе новую квартиру на юго-западе Москвы, и в ней даже не надо было делать ремонт. Муж зарабатывал хорошие деньги и мог позволить себе такую роскошь. Когда мы въехали, там уже было все, включая мебель. И хотя не всё отвечало моему вкусу, я не капризничала. В конце концов, это муж обеспечивал меня всем, пока я училась. А Артём работал много. Мы почти перестали видеться — то у него ночные дежурства, то срочные вызовы. Даже выходные проводили раздельно, и я не спорила с ним. Встречи с инвесторами важнее, чем сидение перед телевизором с миской попкорна.
Артём теперь и одевался по-другому. Всегда в костюме, отглаженной мной рубашке и при галстуке. Он был главным врачом модной клиники пластической хирургии. Ездил на «Volvo» и даже имел собственного водителя. Несмотря на всю важность, которую мой муж напускал на себя, я все-таки не могла не подтрунивать над ним — он частенько спрашивал у меня совета.
Будучи главврачом, Тёмка совершенно ничего не понимал в челюстно-лицевой хирургии и частенько приносил мне рентгеновские снимки, чтобы я подсказала, что и как надо делать. Мне это льстило, и я, смеясь, спрашивала когда, наконец, он предоставит мне подходящую должность в своей клинике.