Моя-чужая
Шрифт:
…Артем приехал утром. Рассказал, что встретил Асю случайно. Привязались на улице уроды какие-то, а она и не защищалась. Не кричала. Артем бы мимо проехал, не один был, но девушка была босая и полуголая. В таком виде не гуляют по ночам под дождем. Он вмешался. А потом узнал Асю. Он звонил Игнату, но тот забыл телефон дома. Спасал незнакомую идиотку в то время, как с Асей едва беда не случилась. Искал по всему городу и даже не догадался позвонить другу. Они проговорили несколько часов, выпили не одну чашку кофе. А потом Артем предложил открыть Асе свой тату-салон.
— Ее нужно отвлечь, — он взъерошил волосы, стянул перчатки, почесал ладони. —
Игнат понимал, как и то, что в эту ночь они могли потерять ее. И от этого понимания становилось тошно.
— Или с моста сиганет, — добавил Артем мрачно. — И мы с тобой не поможем.
Не помогут, хоть Игнат и пытался. Психиатр, таблетки, путешествия, — ничего не помогало, даже рисование. Она ломала кисти, резала холсты. Пока Игнат не попрятал все колюще-режущие предметы в доме. Странно, что проделанное Игнатом не дало никаких результатов, а Сварог вытащил Асю в считанные часы и теми же средствами. Почему?
— Где она сейчас?
— У меня. С ней Кирилл и психиатр. Алекс посоветовал — мировой мужик. Когда я уезжал — она рисовала.
…Игнат поставил чашку на подоконник. Закурил. До сих пор не понимал, почему тогда Ася осталась с ним. Ей было плохо с ним, сейчас Крушинин это знал. Она никогда не любила его так, как Артема. Пожалуй, только Сварога и любила. В больнице после пожара так и сказала. Прощения просила, злилась. На него? На себя? Игнат не знал…
…Со временем Ася ожила, стала снова улыбаться. И рисовать. Желающих разукрасить свое тело оказалось не так уж и мало. Но это потом, а сперва она боялась. Отказывалась рисовать что-то на людях. И чтобы побороть ее страх, Игнат стал ее первым клиентом.
— Ты серьезно? — улыбалась Ася, когда он разделся и заявил, что она может использовать любую часть его тела. Игнат кивнул.
— И ты не боишься? — не унималась Ася, рассматривая его, словно видела впервые. — Татуировка — это же навсегда. Или тебе сделать временную? Кажется, такие тоже есть… — она призадумалась, закусив кончик карандаша.
— Делай, какую хочешь, — улыбался Игнат тому, как она разглядывала его, будто диковинную зверушку.
— А рисунок?
— Целиком и полностью отдаюсь твоей фантазии, — он развел руками.
— И где хочу? — она лукаво сощурилась, скользнув взглядом по его бедрам и ниже.
Игнат усмехнулся, расстегнул ремень.
А Ася хохотала так счастливо и заливисто, что не удержаться.
Их поцелуй был со вкусом акварели и смеха. Нежный, долгий и непозволительно искренний. Ася царапала его спину своими ноготками, а Игнат таял от наслаждения. Стискивал ее в своих руках, желая только одного — стать с ней единым целым. Чтобы она была только его. Вся, от кончиков волос до закоулков души. Сейчас и навсегда…
…Игнат закурил. Посмотрел в окно, по которому стекали ручейки дождя. Тогда тоже шел дождь, барабанил по подоконнику. И Ася сделала-таки ему татуировку.
«Only God can judge me» у самого сердца.
— Если ты не веришь в Бога, — сказала она в ту ночь, водя пальчиком по витиеватым буквам на его груди, — Он будет верить в тебя.
Он так и не понял, когда у них все разладилось. Просто в один момент она стала чужой, полностью
Кто бы мог подумать, что та ненормальная с моста перевернет его жизнь. Что ею окажется Алиса, пропавшая полтора месяца назад. Что рядом с ней Игнат впервые за много лет почувствует себя желанным и счастливым. И что ее он будет подозревать в гибели Аси. Ее и лучшего друга.
Крушинин взял пепельницу и вернулся в спальню. Сел на кровать, поставил под ноги пепельницу и посмотрел на стену напротив. В тусклом свете настольной лампы стена казалась алтарем — свечей только не хватало.
Игнат мрачно улыбнулся, стряхнул пепел, сощурился. В самом центре его настенного расследования висела фотография Аси. Рыжая, смешная, спасшая ему жизнь.
…Она появилась утром…или днем. Игнат давно перестал различать ночь и день — для него все стало серым, как пепел сигарет на подоконнике. Странно, что ему позволяли курить. В этом месте все под запретом — даже стены мягкие и посуда из пластика. К нему не ходили санитары, а еду приносили друзья. Впрочем, ему было плевать на еду. На все плевать. Кроме нее. Светлая, задорная, она щебетала без умолку. Разговаривала с ним, хотя он молчал. Смеялась и рисовала. И чертовски мешала понять, кто убил Дашу. Он сделал все, чтобы его не отвлекали. Отделался от санитаров, назойливого главврача, так лживо сочувствующего его беде, и лекарств, дурманящих мозг. Отвадил друзей — всех, кроме Алекса. Тому клятва Гиппократа не позволяла бросить Игната, он же ему и еду таскал. Он уже почти понял, кто убийца, но тут появилась Ася. И все пошло наперекосяк. Она единственная, кто не испугался его «приступов» — разорванных листов, брошенных в лицо, злого взгляда и синяков на ее тонких запястьях. Она приходила снова и снова. Как будто ничего не было. И он перестал ее выгонять. Стало вдруг любопытно, а что будет дальше.
Игнат украдкой подглядывал, как она рисует. Как смешно морщит нос, когда ей что-то не нравится. Как закусывает губу, увлеченная процессом. Как щурится, намечая контуры. И как закалывает карандашом волосы, а потом сердится, когда не может его найти. А еще она оставляла Игнату свои рисунки. И на каждом из них были драконы. Маленькие, только делающие первые взмахи перепончатыми крыльями. Или огромные, сжигающие деревни. А в один день среди всех рисунков Игнат обнаружил и свой портрет. Странный. Черно-белый. И лишь глаза, смотрящие на него как будто из тумана, были теплого янтарного цвета. Асины глаза, вернувшие краски его существованию.
А потом она не пришла.
Игнат потерял уйму времени, чтобы убедить Алекса и врачебную комиссию, что он здоров. А оно утекало как вода и отдаляло от него Асю. Выписавшись, он долго не решался идти к ней. Все-таки женщина его друга. Но что-то необъяснимое тянуло его к этой девушке. И с букетом ромашек он позвонил в дверь ее дома.
Ася открыла не сразу. Игнат уже почти ушел. Но когда увидел ее — бледную, измученную, с траурной лентой в рыжих волосах — понял, что уже никогда не бросит.