Моя девочка

Гетта Юлия

Я облизываю пересохшие губы, чувствуя, как член наливается камнем в штанах, а Даша сексуально наклоняется вперед, чтобы стянуть с бедер свои белые трусики.

— Иди сюда, — подзываю её к себе, испытывая непреодолимое желание прикоснуться.

Она медленно подходит вплотную, так, что мои глаза оказываются напротив её животика, который все еще остается немного округлым, но это нисколько ни портит её фигуру, напротив, делает еще более женственной и сексуальной. Кажется, мою жену вообще ничего не может испортить. Даже когда во время беременности она набрала вес, почти вдвое превышающий

ее прежний, это не сделало её менее желанной для меня.

Осторожно прикасаюсь пальцами к ее лобку, глажу, едва касаясь подушечками, и с удовлетворением наблюдаю, как кожа на бедрах моей девочки покрывается мурашками. Черт, я так давно не касался ее вот так. И сейчас это дико заводит. От одной мысли, что теперь я могу взять её так, как только пожелаю, без всяких ограничений, член непроизвольно дергается вперед, требуя сделать это немедленно.

Беру ее за запястье, тяну к себе еще ближе, задираю вверх майку и провожу языком от лобка вверх до самого пупка, оставляя на коже влажный след. Слышу, как малышка делает шумный вздох, что заводит меня еще сильнее.

— Расставь ноги шире, — хрипло прошу ее, и она тут же подчиняется. Кладет ладонь на мое плечо, чтобы удержать равновесие, другую её руку я по-прежнему крепко держу за запястье.

Средним пальцем свободной руки осторожно провожу по её половым губам, буквально физически ощущая, как она замирает и задерживает дыхание. Смакую этот момент, не спешу. Осторожно проникаю пальцем чуть глубже, исследую её, узнаю заново. Она изменилась там, стала совершенно другой, но это только сильнее меня возбуждает. Хотя кажется, что сильнее уже просто некуда. Слегка массирую вход и медленно проникаю пальцем, с удивлением понимая, что она стала еще более тесной, чем была раньше. Как такое вообще возможно?

— Ай! — малышка вдруг дергается и тихонько шипит, склонившись всем корпусом ко мне, и пытаясь перехватить мою руку.

— Что случилось? — поспешно убираю из нее палец, и, поймав за подбородок, настороженно смотрю ей в глаза.

— Больно… — Даша растерянно смотрит на меня в ответ, часто хлопая ресницами.

— Прости, малыш. Я буду осторожнее. Иди сюда, — беру ее за талию и укладываю спиной на постель. — Раздвинь ноги.

Ловлю на себе смущенный взгляд, не могу ждать, беру за колени и сам силой развожу её ноги в стороны до отказа.

— Олег… — выдыхает она и прикрывает глаза. Её грудная клетка часто вздымается от рваного дыхания, а щеки заливает румянец. Смущается.

Жадно смотрю на её лоно, которое выглядит теперь тоже немного иначе. Но мне нравится, и это снова дико заводит. Наклоняюсь и приникаю к нему губами. Слышу сверху её шумный вздох, и с жадностью провожу языком от влагалища до клитора. С наслаждением втягиваю в себя её запах. Она божественно пахнет везде, и это сводит меня с ума.

— Моя сладкая девочка, — шепчу, и снова провожу языком, захватываю губами клитор и втягиваю в себя.

Даша с тихим стоном выдыхает, слегка прогибается в спине, и запускает пальчики в мои волосы, сжимая их у корней. Это дико заводит. Все, что она делает, дико меня заводит.

Ласкаю её нежно и осторожно, кайфуя от того, как она тихо стонет и ёрзает подо мной. Чувствую,

что она уже близка к пику, спускаюсь немного ниже и толкаюсь языком глубоко в неё. Малышка вся напрягается подо мной, тонкие пальчики в моих волосах болезненно впиваются ногтями в кожу головы.

— Олег, больно… — испуганно шепчет она.

Я прекращаю все ласки, и поднимаюсь к её лицу, ловлю на себе встревоженный взгляд.

— Почему тебе больно? Врач точно сказал, что уже можно?

— Да… — растерянно кивает она. — Она говорила, что первое время болезненность это нормально.

— Может быть, лучше еще подождать?

— Нет, — вертит головой малышка. — Вряд ли потом что-то изменится. Я должна потерпеть. Давай попробуем еще раз? Только потихоньку…

— Уверена?

— Да, — с готовностью кивает она. — Во время осмотра сегодня мне было не легче, поверь.

— Я не хочу причинять тебе боль, малыш.

— Я знаю, — нежно улыбается моя девочка и ласково проводит ладонью по моей щеке. — Но мы с тобой должны пройти через это.

— Хорошо, — шепчу ей в губы и целую ее, а после снова ласкаю, долго и бережно.

Проворные пальчики расстегивают пуговицы на моей рубашке, нетерпеливо стягивают её, и переходят к ремню. Когда мы оба остаемся без одежды, я снова предпринимаю попытку проникнуть в неё. Сначала мизинцем, но она даже от него морщится, и впивается коготками в мои предплечья. Я не отступаю. Снова целую её, снова глажу, сжимаю волосы на затылке в кулак, как ей нравится, она выгибается и тихо стонет, подается бедрами навстречу моей руке. Меняю мизинец на указательный палец, и продолжаю растягивать её изнутри. Малышка мужественно терпит дискомфорт от моих действий, но я чувствую прогресс. Стенки её влагалища становятся все более мягкими, податливыми, она сама уже гораздо спокойнее реагирует на проникновение.

Я приставляю напряженный член к её лону и начинаю медленно давить на него, по миллиметру проникая внутрь. Малышка часто дышит, без конца шепчет мое имя, впивается пальчиками в мои плечи, я стараюсь быть максимально осторожным, из последних сил сдерживая себя — до темноты в глазах хочется заполнить её собой до отказа.

— Больно? — выдыхаю ей в ухо, когда она снова жмурится и стонет.

— Нет… Сейчас уже хорошо… — шепчет она в ответ, с поволокой глядя мне в глаза. — Я так скучала по тебе во мне, любимый…

— Я тоже, маленькая моя, — покрываю поцелуями её шею, лицо.

Она все больше расслабляется, толкается бедрами мне навстречу, и я становлюсь смелее. Вхожу в неё резче и глубже, постепенно наращивая темп своих движений. Малышка выгибается и стонет. Это просто высший кайф.

— Боже… Олег… — тихонько всхлипывает и снова сладко стонет. — Это так… Боже…

Я сам уже на грани, едва держусь. Хочу, чтобы моя девочка кончила первая. Чувствую, что она тоже уже очень близка, её стоны и всхлипы с каждой секундой становятся все громче. Закрываю ей рот поцелуем, чтобы она не разбудила нашего малыша, но слишком поздно. Из кроватки раздается громкий плач, и мы одновременно замираем. Несколько мгновений растерянно смотрим друг другу в глаза, после чего, не сговариваясь, вместе начинаем смеяться.