Моя девочка
Шрифт:
Кратко объясняю Марине суть произошедшего на объекте и мчусь на работу. А может оно и к лучшему. К вечеру мои мысли, наконец, соберутся в одно целое, и я смогу найти нужные слова для Мариши. Мне просто нужно немного времени, чтобы все обдумать на холодную голову.
Ангелина
Меня будит пульсирующая головная боль и ужасная сухость во рту. В теории я много слышала о тяжелом похмелье, а вот физически ощутила это только сейчас. Как только я открыла глаза, моя услужливая память подкидывала мне кадр за кадром вчерашнего вечера в мельчайших подробностях. И почему я все это помню? Я была пьяна и должна все забыть. Точнее мне бы очень хотелось ничего не помнить. А еще лучше, впасть в беспамятство и получить амнезию, отмотать и вычеркнуть не только вчерашний день, но и несколько месяцев
От этой боли хотелось плакать, но я из последних сил сдерживала подступающие слезы. И так стыдно стало. Ведь вчера это была вовсе не я. Во мне говорил алкоголь. Боже, я сама вешалась ему на шею, а он отвечал мне. Он же отвечал? Не отталкивал.
Я призналась, что влюблена в него. Зачем я это сделала? Кому это было нужно? А он сказал, что влюбленность это не любовь и это все пройдет. Только вот сейчас мне кажется, что это никогда не пройдет, потому что я не влюблена. Я по-настоящему его люблю! Почему я люблю? Трудно объяснить. Может, я еще молода, и путаю первые возникшие чувства с настоящей любовью. Но это чувство сидит где-то внутри меня и не дает мне спокойно жить. Каждый мой день начинается с мыслями о нем и заканчивается образами и ощущениями, связанными с ним. Что это, если не любовь?
Поднимаюсь с кровати, и вместе с головной болью в голове нарастает гул голосов, каждый из них осуждает меня, корит за мою запретную любовь. И я понимаю, что они правы! Я не должна, я просто не имею право любить этого мужчину. Я сама себя за это ненавижу! И кто сказал, что любовь это светлое, счастливое чувство, дарящее крылья. Моя любовь очень болезненна, от понимания, что мы никогда не будем вместе. У нас разные дороги и жизненные приоритеты.
Весь выходной я просидела дома в полной звенящей тишине, наедине со своими мучительными мыслями. Ничего не хотелось, ни есть, ни пить. Музыка и телевизор раздражали. Я просто сижу на кровати, обнимая себя руками, иногда беззвучно плачу, иногда улыбаюсь словно умалишенная, вспоминая его мимолетные ласки, нежные слова, и понимала, что насколько бы это не было плохо, но я не могу без него. Мое маленькое, ничего не понимающее сердце рвется к нему.
Я где-то слышала, что любовью надо переболеть. Заменить ее чем-то или кем-то. Но разве я не пыталась это сделать? Пыталась. Обманув вначале себя, а потом ничего не подозревающего Артема. Я не могу быть с ним, даже в качестве его друга, а уж тем более быть его девушкой. И мне нужно собрать все силы в кулак, посмотреть ему в глаза и сказать, что мы не сможем быть вместе.
А парень все звонил и звонил. Когда я ему не ответила, он стал закидывать меня сообщениями. И после последнего его смс о том, что он подъехал к моему подъезду, и не уедет, пока я не выйду, я решилась. Поднялась с кровати, умыла заплаканное лицо холодной водой, пытаясь придать ему хоть немного свежести, собрала волосы в высокий хвост, накинула куртку и спустилась к Артему. Спустилась для того чтобы раз и навсегда оборвать нашу связь, ведь друзьями он не захочет остаться и будет, наверное, прав. Если у одного из друзей есть хоть какие-нибудь чувства к другому, эти люди просто не могут быть друзьями.
Алексей
День выдался не из легких. Объект, больница, разговоры с прорабами, медиками. Выяснение обстоятельств падения, которые оказались до банального просты и смешны, как и все в нашей гребаной жизни. Рабочий просто проигнорировал технику безопасности, считая себя супергероем, залез на высоту без страховки. Поэтому претензий у него ко мне как к работодателю естественно не было. Но не все оказалось так просто, как я изначально думал. Моему юристу срочно понадобились документы, которые по нелепой случайности оказались у меня в квартире, а точнее в квартире в которой жила Лина. Я бы мог послать туда своего заместителя, но я же чертов умник запер их в сейф, код к которому знал только я. Я даже мог сказать ему код, но документы, хранящиеся там, были просто не для лишних глаз. И потом, как бы я себя не обманывал, но я не хотел, чтобы Лина
Я только подъехал к дому, а эмоции уже опережали мое понимание того, что я увидел. Словно гребаное дежавю, в моей голове мелькал вчерашний вечер, когда я увидел Ангела в объятьях нахального молокососа. Она была с ним. Опять, мать ее! Они стояли возле его машины, и он ее обнимал. Может со стороны это казалось дружескими объятьями. А в моей больной голове он вновь лапал ее, прижимая к себе, поглаживая по спине. И все повторилось, как будто и не было этого дня. Меня опять накрывает с головой бешеная ревность, и даже кажется что сейчас она в тысячу раз сильнее. Ревность та еще сука, она просто хватает меня за горло и безжалостно душит, заставляя захлебываться яростью. Как простая восемнадцатилетняя девочка смогла настолько глубоко запасть мне в душу?
Глушу мотор, останавливаясь поодаль, сжимаю руль до такой степени, что мне кажется, что он трещит под моими руками. Первым порывом хочу выскочить из машины и сломать руки этому малолетнему мудаку, которого еще вчера предупреждал, не приближаться к девочке. Я не знаю какие силы меня сдерживают в этот момент. Возможно, понимание того, что если я выйду из чертовой машины, я просто покалечу пацана. А может Ангелина и не помнит, что вчера было между нами после клуба. И я просто сам себе все напридумывал. А как же ее слова о том, что я ей снюсь и это чертово «влюблена»! Даже если она была пьяна и не помнит этого. Ну не могла же она настолько искусно врать. Ее глаза не врали в тот момент. Зачем ей это все? Может я сам был настойчив, сам целовал, сам обнимал и сходил с ума? Тогда почему она мне не сопротивлялась!? Отвечала мне! Зачем?!
Глубоко дышу, чувствуя, что сгораю и это пламя, сжигающее меня изнутри, сейчас вырвется наружу. Чувствую себя так, словно девочка ставит меня на колени, прекрасно зная, что со мной творит. И зачем-то специально выворачивает мне душу наизнанку. А когда я вижу, как он отстраняется от нее, а она так искренне ему улыбается, что-то говоря, мои внутренние планки с громким хрустом ломаются. Дергаюсь, рычу на весь салон, словно животное, стискиваю зубы до хруста. Ну, нет мудак, она моя! Только моя. И мне уже почему-то плевать хочет она быть моей или нет!
Буря в душе усиливается! И все, это полный крах. Я действительно попал. Теперь я полностью в руках этой девочки. Что она там вчера говорила? Она влюблена? А я не влюблен, я не этот мальчишка, у меня совсем другие чувства, и это далеко не легкая влюбленность. Я снова болен, и этот, гораздо сильнее предыдущего вируса. Он неизлечим! Смертелен. Все! Назад дороги нет! Будь что будет, меня уже никто и ничто не остановит. Даже она!
Срываюсь с места, вылетаю из машины, медленно приближаюсь к парочке, еще метров двадцать и я достигну своей цели. Они настолько увлечены беседой, что не замечают ничего вокруг. А парень все же будто чувствует опасность, жмет руку Лине, прыгает в машину и заводит двигатель, выезжая со стоянки. Я медленно подхожу к Ангелу, останавливаясь позади нее, понимая, что у этого пацана хороший ангел хранитель, он уберег его от моего зверя. Беги ублюдок. Беги, пока не поздно. И этот маленький гаденыш, разворачиваясь, замечает меня позади Лины, нагло ухмыляется мне, продолжая свой путь, показательно набирая скорость, выезжает со двора.
Я ничего ей не говорю, не прикасаюсь. Стою позади нее в расстоянии метра. Но девочка меня чувствует. Замирает, словно не дышит, боясь обернуться.
– Какого хрена он делал здесь и снова прикасался к тебе, - не узнаю собственного голоса. Нет, я не повышаю тон, мой голос настолько металлический и холодный, что он мне самому режет слух. Ангелина немного вздрагивает, медленно поворачивается ко мне. Смотрит на меня бездонными, синими глазами, так, что я проваливаюсь в бездну ее невинных, синих глаз, которые в данный момент говорят, что сегодня я отдам этой девочке свое сердце и душу, и пусть она делает с ними что хочет. Она еще не знает этого, но вся власть теперь в ее неопытных, маленьких ручках.