Моя единственная
Шрифт:
И без того радостно-возбужденное лицо Микаэлы зарделось еще больше, когда она прочитала полученное послание. Глаза заблестели.
— Ну-ка, ну-ка, — игриво произнесла заметившая это Лизетт. — Что же это за бумагу такую привезли? Неужели это из-за нее ты так светишься? Похоже, что в ней идет речь о возвращении твоего красавца мужа, не так ли?
Микаэла подтвердила предположение кивком головы и смущенной улыбкой.
— Ну вот, а ты говорила, что надоела ему! Не стыдно, малышка? — продолжила в том же тоне Лизетт. — Да он же и нескольких дней без тебя не может прожить!
Микаэла закончила читать письмо и вдруг поняла, что касается оно не
— Ты права, — произнесла она в тон матери. — Хью пишет, что приедет в “Уголок любви” завтра, и не один… Нашим гостем будет Джон Ланкастер.
Сообщение вызвало реакцию даже более бурную, чем та, на которую рассчитывала Микаэла. Прекрасные глаза Лизетт расширились, лицо побледнело.
— Джон? Здесь? Он едет сюда?
— Да, — как ни в чем не бывало ответила Микаэла, озорно сверкнув глазами. — Куда же еще везти мужу своего отчима?
Думаю, что мсье Джон Ланкастер пробудет с нами несколько недель.
— О! Merci! — воскликнула Лизетт, вскакивая на ноги. — Я не рассчитывала встретиться с ним так скоро! Естественно, я понимала, что он приедет, но я… И жить с ним в одном доме! Dieu! О, что он подумает, увидев меня здесь!
Микаэла по-доброму усмехнулась, наблюдая за лихорадочно заметавшейся Лизетт. Ее красивая мамочка совсем не была похожа сейчас на солидную женщину, успевшую вырастить сына и дочь. Она и выглядела немногим старше самой Микаэлы: ни единой морщинки на бархатистой белоснежной коже, ни сединки в густых черных волосах. Стройности и изяществу фигуры Лизетт могли бы позавидовать многие юные девушки. А глаза сияли молодо и ярко.
— Я не могу оставаться здесь! — произнесла она решительно, поворачиваясь к дочери.
— Почему? — спокойно поинтересовалась Микаэла, сразу почувствовав себя взрослой и мудрой. — Приезжает не кто иной, как мой свекор. Он же не съест тебя, мама. Какое имеет значение то, что было между вами давным-давно?
— Ты не можешь понять! Когда-то мы договаривались с ним бежать! — Голос Лизетт дрогнул. — Мы должны были встретиться в той беседке, что у реки. Я ждала его там и была уверена, что скоро мы начнем новую жизнь в Натчезе. Но вместо Джона появились мой отец и Рено. — Она тяжело вздохнула и отвернулась, не желая показывать выступившие на глазах слезы. Даже годы оказались не в силах притупить боль и унижение, которые она испытала, узнав, что предана любимым. — Они рассказали, что Джон во всем им признался и… Он сказал им, что я была для него лишь развлечением, а жениться он вовсе и не собирался. Он бросил меня! Разбил мое сердце, хотя прекрасно знал, что я…
— Это ужасно, мама! — Микаэла не смогла сдержать гнева и обиды за нанесенное матери оскорбление. Но вместе с тем она испытывала еще и чисто женское любопытство. — Как же ты могла с такой теплотой говорить о Джоне Ланкастере? — спросила она тихо. — У меня было такое впечатление, что ты до сих пор к нему неравнодушна.
— Так оно и есть, — печально улыбнулась Лизетт. — Я до сих пор люблю в нем человека, которого, наверное, сама же и придумала. Я всегда помнила о тех временах, когда он был рядом. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Порою во мне закипает ненависть, но затем… Французы говорят, что разум сердца в том и заключается, что оно не признает доводов разума. Умом я понимаю, что он предал меня, бросил самым бесстыдным образом. Однако сердце знает только о нашей любви.
— Но если он так обошелся с тобой и ему нельзя верить, то почему же ты решила,
Лизетт молча смотрела в лицо дочери.
— Не знаю, — чуть слышно произнесла она наконец. — Не знаю, но почему-то верю.
Уверенность в будущем, выросшая в Микаэле за последние дни, начала стремительно увядать. Раз Джон Ланкастер так поступил с ее матерью, то что мешает Хью столь же несправедливо обойтись с ней? Как бы ни сопротивлялось сердце, а приходится признать, что так может случиться. Он не любит ее, и ей об этом прекрасно известно. Но.., неужели он только притворяется таким чутким? Он щедр, любезен и внимателен к ней. А потом…
Комок, подступивший к горлу, мешал дышать. Вспомнились их ночи после свадьбы. Он был так нежен с ней! Микаэла решительно тряхнула головой, беря себя в руки.
— А не преувеличиваешь ли ты опасность встречи с отчимом Хью, мама? — спросила она почти таким же, как прежде, веселым тоном. — За эти годы он скорее всего превратился в лысого жирного старика. Пьянство и беспутная жизнь не делают мужчин красивее. Не задумывалась ты над тем, что время могло так изменить его, что он покажется тебе отвратительным, и ты сможешь забыть наконец о своей несчастной любви?
— Возможно, ты права. Но все равно, видеть его вновь и знать, что это он меня бросил, а не я его, будет не слишком приятно.
— Бросил? Ба! Да раз он так поступил с тобой, он просто дурак!
В устремленных на дочь глазах Лизетт мелькнуло что-то странное и непонятное, но тут же исчезло.
— Есть многое, чего ты не знаешь, малышка, — сказала она. — Но может быть, ты и права. Он был глупцом!
— Ну и Бог с ним! По-моему, мы можем перейти к обсуждению более приятных тем, — сказала Микаэла уже совсем весело. —*— Не подумать ли нам, например, о том, в чем мы встретим мужчин? Уверена, что при незначительном усилии ты сможешь предстать перед старым мсье Ланкастером столь прекрасной, что у него глаза полезут на лоб.
— Ты все-таки несносный ребенок! — засмеялась Лизетт. — Похоже, что я плохо воспитала тебя.
Напряжение рассеялось. Они улыбнулись друг другу, и разговор как-то сам собой перешел на разные пустяки.
В четверг женщины проснулись рано и почти все утро провели на кухне, обсуждая с поваром, какими блюдами стоит угостить мужчин. Затем обе ушли в свои комнаты и занялись внимательным изучением гардероба. Надо было подобрать наряд, который не оставил бы равнодушным ни одного представителя сильного пола. И, надо сказать, им это вполне удалось. Лизетт появилась в великолепном темно-фиолетовом муслиновом платье с умопомрачительным пучком на голове. Микаэла выбрала легкое светло-желтое платье из батиста, уложив свои черные волосы в виде короны с ниспадающими на виски локонами.
Времени до прибытия мужчин было еще более чем достаточно, и они расположились в тени деревьев возле дома. Здесь их и нашел слуга, доставивший новое письмо Хью. По мере того как Микаэла читала его, лицо ее становилось все мрачнее и мрачнее.
— Сегодня они не приедут, — сказала она, не сумев скрыть огорчения. — Мой муж пишет, что он задерживается и не знает точно на сколько. Скорее всего до понедельника.
Лизетт слегка побледнела.
— О, понимаю, — прошептала она. — Он пишет, почему задерживается?