Моя хранимая Химари

Димитров Роман Иванович

– Я… побаиваюсь нашу гостью. Она настоящий экзорцист, Юто. Она может убить меня одной короткой фразой, если я ей не понравлюсь… Почему я?

Предельно честно.

– Во-первых, она не сможет убить тебя, если не найдёт твоё настоящее тело. Ты уже забыла про пластинку-артефакт? Через твоё проецируемое тело будет нереально задеть настоящее… но ты всё равно не подставляйся. Так, на крайний случай. Во-вторых… мне больше не на кого рассчитывать. Гинко не может использовать магозрение. Химари, Ринко, Хару и я уходим более чем на полдня.

Всё ещё сомневается.

– Лиз, я

прошу тебя. Скажи мне, что я могу на тебя рассчитывать. Иначе мне придётся остаться дома… и оставить всех девушек тоже, так как одна Химари не сможет гарантировать безопасность себя и ещё двух пока почти обычных людей.

– Я всё поняла, Юто. И прошу тебя… будь осторожен… там. У меня чуть сердце в пятки не ушло, когда я увидела тебя вчера в том состоянии, в котором тебя принесла Гинко.

– Спасибо тебе, Лиз, ты лучшая чайная чашка на свете.

Я рассчитывал, что она поймёт это как небольшую подколку, однако она неожиданно серьёзно посмотрела мне в глаза, прошептала еле слышно "спасибо, хозяин", затем мягко взяла мою голову в ладони и впилась в мои губы длинным поцелуем, прервать который мне стоило некоторых внутренних усилий. Чёрный чай с мятным привкусом…

– …Я ушёл. Если что, звони.

Вот теперь я могу спокойно отправиться в город. Была у меня поначалу идейка устроить выходной, но, тщательно поразмыслив, я понял, что должен признаться себе: мне просто не хочется этого делать. Несмотря на всю логику и на здравый смысл. Первый шаг к трусости может всегда обернуться последним. Стоит выказать в глазах тех, кто наблюдает за Амакава слабость - и нам устроят куда более весёлую жизнь. Да и просто не хочу признавать, что первое же нападение на мою Семью одного единственного (!) пусть и сильного в понимании местных мага, и вся Семья уже прячется, дрожа от страха. На моей родине, мелкие стычки с граничащими Семьями и нападения происходили по два-три, иногда и до десятка раз в день, и ничего, жили.

Проживём и теперь, пусть и в новом мире, пусть и с новыми людьми и демонами в качестве Семьи. Придётся быть вдвое осмотрительнее, только и всего.

…

– Эпоха Мэйдзи, "мэйдзи дзидай" - период в истории нашей страны, начиная с двадцать третьего октября тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года по тридцатое июля тысяча девятьсот двенадцатого, когда императором был Муцухито.

Опять урок истории. Что-то они зачастили, и даже немного приелись.

– …Император Муцухито взял имя Мэйдзи, которое принято понимать, как "просвещённое правление". Этот период ознаменовался отказом Японии от самоизоляции и становлением её как мировой державы. Некоторые историки ошибочно переводят Мэйдзи как "просвещённое правительство", так как правительство - орган государственной власти, в то же время как "Мэйдзи" означает процесс - правление.

Первоначальное удовольствие от возможности заново разобрать историю и культуру страны, в которой мне предстоит жить, немного размылось.

– …Необходимо отметить ключевую роль "Клятвенного обещания императора Муцухито" тысяча восемьсот шестьдесят девятого года, которое стало политической программой его дальнейшего правления.

В этом документе были закреплены следующие принципы: демократизм, то есть учёт общественного мнения при решении государственных дел…

Местные властители на протяжении всей истории этой страны делают одни и те же ошибки - кидаются из одной крайности в политическом плане в другую. Ну, какая тут демократия возможна, после стольких лет изоляции, когда в страну внезапно и широким потоком нахлынула чужая культура, вера и знания? Надо это делать постепенно, под контролем правительственных магов. Но нет, мы слишком гордые для этого. Прошлый правитель был плохой, а значит, мы будем делать всё диаметрально противоположенным образом, и добьёмся успеха. Бред.

– …Примат национальных интересов, свобода деятельности, независимость суда. Основным положением является пятый пункт, который устанавливает эффективное использование знаний, достижений человечества, чтобы "положение Японии было упрочено". Предпосылками к периоду Мейдзи стала замена лидерами княжеств Сацума и Тёсю, Сёгуната Токугава на императорскую форму правления в отрезок времени с тысяча восемьсот шестьдесят шестого по тысяча восемьсот шестьдесят девятый год, которая была позже названа Реставрацией Мейдзи.

Замена Сёгуната на императора, ха-ха. Свержение, а не замена. Кто же добровольно сложит бразды правления?

– …Была разрушена феодальная структура, и Япония встала на капиталистический путь развития. В конце девятнадцатого века возникли "дзайбацу" - банковские и индустриальные объединения, составившие основу экономической мощи страны.

Повторяетесь, господин хороший. На прошлом же уроке, мной же было сказано и тобой подтверждено, что Токугава перевели страну в капиталистический режим. А что Мейдзи? "Ещё больше перевели"?

Так, ладно, дальше мне не интересно. Спать. И, кстати, местным историком мне всё-таки не быть - родное министерство образования этой страны сожжёт меня на костре за еретические мысли, стоит мне высказать всё, что я думаю, ха-ха. Шутка.

…

– Джан-Кен-По… йошш. Юто-сан, я выбираю тебя.

– Так нечестно, Наоки-сан… мы оба знаем, что будет дальше: в вашей команде итак Юто-сан, лучший игрок, а затем Ноихара-сан и Кузаки-сан, самые атлетичные девушки школы, захотят в одной команде с ним играаать…

Сейчас урок физкультуры, и палец проигравшего в интернациональную "камень-ножницы-бумагу" капитана второй команды нашего класса гневно указывает точнёхонько на меня.

– Не повезло, значит, что я могу сказать.
– Капитан первой команды.

Сдержать смех! Не поймут.

Судьба так непостоянна… За свою относительно долгую жизнь я успел сразиться и убить многих живых разумных и неживых механизмов, любил и ненавидел, разрушал и создавал, даже успел, будучи в пике своих воинских и магических сил побывать в другом мире и завести новую Семью, пусть и в новом, слабом теле. Но вот уж дожил до такого, что вот прямо сейчас в этом самом мире я - лишь спорная, пусть и сильная, шахматная фигура для размена у двух мальчишек, ещё даже не вошедших во взрослую жизнь.