Моя хранимая Химари
Шрифт:
Вообще лень всё делать. Так внезапно и бесповоротно. Лень думать, говорить, вставать с той же потрясающе мягкой кровати, держащей меня незримыми, но очень прочными путами комфорта. Если не считать периода моего, хм, лечения "светом", то, если мне не изменяет память, единственным днём за почти две с половиной недели активных действий в этом мире, на протяжении которого я смог себе позволить заниматься самым банальным ничегонеделанием, было одно единственное воскресенье, да и то…
Эх, придётся всё же расшевелить мысли и тело.
– Погоди, Гинко, дай мне собрать мысли в кучу.
Как я понял, если её не прервать, она может продолжать и продолжать рассказывать
– Значит, если подсуммировать, выходит, что… гхм.
Так. Мысли продолжают разбегаться в совершенно разные стороны, метаясь то по деятельности моего биологического отца в этом мире, то к демонам клана Амакава.
– Знаете что? Я немного упрощу нам всем задачу и нарисую временную шкалу.
Не хочется вставать… но надо. У столика на полу портфель, в нём - школьные принадлежности. Подойти, открыть, взять тетрадку и ручку, вырвать листок. Девушки встали со своих мест, чтобы посмотреть, что я делаю.
– Любопытно? Идите, садитесь обратно, на кровать. У стола вокруг меня не получится рассесться.
Гинко пожала плечами и молча вернулась туда где сидела во время своего рассказа. Её примеру последовали все остальные. Айя, кстати, с места вставать не захотела. Такое ощущение, что дай ей волю - она бы вечность пролежала на каком-нибудь столе между книг, в тихом, прохладном, и главное сухом месте. В форме конверта, разумеется. Абсолютно никакой заинтересованности или любопытства. Ну что ж, надо принимать своих помощников такими, какие они есть. Всё же, несмотря на свои личностные качества, она ясно и чётко дала мне понять при первой нашей встрече, что готова служить Амакава и лично мне, пока я предоставляю ей убежище.
– Значит так.
Рисую на листе, положенном на книжку истории в твёрдом переплёте, взятую из школьной библиотеки, линию, отмечая при этом чёрточками равные промежутки, заканчивающиеся на последней жирной чёрте, подписанной цифрой две тысячи шесть - то есть текущий год по местному летоисчислению с момента какого-то там значительного происшествия по теории одной из влиятельных западных религий. Странное дело, кстати, почему это летоисчисление привязано к какому-то религиозному событию, без малого двухтысячелетней давности? Учитывая гораздо большее количество народов в этом мире, по сравнению с моим старым, вообще удивительно, как местные, я имею в виду всех людей этого мира, не развязали войну на уничтожение, на религиозной основе, да ещё и при отсутствии чётко определённого общего врага. Как известно, поведение человеческих народных масс можно грубо экстраполировать с поведения более мелких групп и организаций, а они, в свою очередь, при отсутствии единого врага и наличии различий между собой, особенно если дело касается богатств и условий жизни, неизбежно рано или поздно начинают войну. И действительно, история этого мира насчитывала немало войн из-за внешних и внутренних отличий народов и национальностей, однако никогда они не заходили настолько далеко, чтобы одним единственным махом за десяток лет сократить население, скажем, определённого континента до состояния, при котором его жители уже не смогут по различным причинам восстановить свою численность, организацию и культуру. Некоторые мелкие народы всё же исчезали в результате войн, некоторые страны поглощались, разделялись и переформировывались… но, как я уже и вспоминал, на одном из уроков истории в такамийской школе, странно, что в таких условиях не произошло того же неизбежного технопокалипсиса, не говоря уже о войнах на полное уничтожение
Опять меня куда-то не туда занесло. Девушки удивлённо смотрят на меня, ожидая моих дальнейших действий. Ну да, странно я, должно быть, смотрюсь со стороны. Прервал коллективно дополняемый моими демонами рассказ, сказал что собирается облегчить задачу по форматированию рассказа и общих данных, заставил всех рассесться вокруг себя на кровати, после чего нарисовал одну линию с чёрточками и годами и замер, уйдя в свои посторонние мысли.
– Давайте начнём с конца, то есть с этого момента. Последнее событие, я так понимаю, это пропажа моего деда, Генноске Амакава. Время?
– Примерно две тысячи второй год, Юто-доно. Ваш дед уехал в длительную командировку, лично искать следующее поколение бакэнеко, которые могли бы стать следующим багровым клинком… и так и не вернулся.
– Айя.
Очень. Интересно.
– То есть, выходит, что после того памятного случая, когда дед Ген приехал в девяносто девятом к Шиничи и тебе, Нару, а затем, после скандала, чуть не перешедшего в драку с использованием магии и амулетного оружия со стороны, соответственно Генноске и Шиничи, и последующего скорого исчезновения моего… нашего с тобой отца в этом же году, у деда Гена было ещё три года до его собственного исчезновения?
Нару опустила взгляд и немного приуныла. Как я понял, это её обычная реакция, когда в разговоре поднимается тема исчезновения её, гмм… "отца". Впрочем, зря я так мысленно выделяю это слово. Отцы, даже приёмные, ими не перестают быть, даже исчезнув, подарив своему ребёнку нечеловеческого происхождения аж четырнадцать лет воспитания, обучения и любви. Шиничи для неё действительно отец, поэтому мне следует понять и принять движущие ей мотивы. Хочет отомстить клану Амакава, за то, что в её понимании, из-за него исчез её единственный близкий человек? Что поделать, весьма понятная причина ненависти и желания свершить родовую вендетту. Однако пока я жив, этого у неё не получится.
Подвинуться вплотную к духу молнии. Обнять её за талию, позволив поникнувшей голове лечь на моё плечо… не хочет. Оттолкнула меня. Пусть и не сильно, и без особой злости, да и в эмоциях скользит скорее не ненависть, а обречённость. Видимо сейчас, попав под контроль человека, предка которого она решила для себя найти и допросить со смертельным исходом, слегка подломилась её, Наруками Райдзю, внутренняя твёрдость характера, которая заставляла её бороться против всего мира за место под его солнцем все семь лет с момента исчезновения отца.
– Нару… Наруками, послушай меня, пожалуйста. Что бы ты не задумала в будущем, когда я, возможно, освобожу тебя от магоформы подчинения, я хочу, чтобы ты запомнила и учитывала одну вещь. Это не я заставил собственного же отца пропасть. И не моей новой Семье следует страдать из-за этого. Ты вольна в выборе цели своей мести, это твоё священное право. Но я прошу тебя, не позволяй себе мстить вслепую. Это лишь множит горе и страдания… как бы глупо это не звучало с моей стороны, со слов воина и мага.
– Хватит… поднимать эту тему. Я не хочу ничего слышать… тем более, от тебя.
– Нару.
Mein Gott. Только сейчас по эмоциям понимаю, насколько она напоминает ребёнка. Ведь двадцать один год для элементального демона, пусть даже аякаши-результата контролируемого перерождения, это сущее младенчество. Жизнь заставила её рано повзрослеть и приспособиться. Сделать для себя маску взрослой, которую я в первую нашу встречу принял за профессиональную деформацию личности из-за общества стольких криминальных элементов…