Моя капризная леди
Шрифт:
МакГиннес почти стянул сюртук и теперь вновь натягивал его на широкие плечи.
— Какого дрыгла произошло? Тебя кто-то обидел? — нахмурился он. Явно вознамерился наподдать невидимому врагу.
А мне рядом с ним вдруг стало хорошо и спокойно.
— Знаешь, разгуливать по замку в тряпочке довольно рискованно не только в плане болезни, — продолжал говорить Терлак, пока медленно двигалась к нему. Расслабленно так. Почти не вздрагивая от пережитого кошмара.
— Как твой укус? — спросила я, окончательно понимая, что выгляжу в глазах жениха полной идиоткой.
И
МакГиннес моргнул и озадачился.
— Ты ради этого через весь коридор из купальни бежала? — насторожился он, а я улыбнулась и покачала головой.
Дурак. Большой, рыжий дурак.
— Согрей меня, — вдруг произнесла я и коснулась ладонями широкой груди. Бесформенной тряпкой влажная ткань шлепнулась под ноги, но мне было все равно.
Амалия...
Не знаю, кого из нас хотел остановить МакГиннес. Себя или меня. Мои запястья утонули в его ладонях. С губ сорвался вздох, как только я приподнялась на цыпочки и легонько прикоснулась к ним. Привычная истома растеклась по телу, но на большее решиться не получалось. Слишком много запретов в голове, слишком сильна власть разума. Мне была нужна помощь, чтобы преодолеть собственные стены из бесконечных запретов.
— Пожалуйста, — прошептала я, чувствуя обжигающее дыхание и аромат вереска, смешанного с мускусным запахом. — Мне очень холодно.
Пусть мой выбор — ошибка. Бросаться в объятия первого попавшегося мужчины, даже жениха, вообще не дело. Но, истомившееся от тоски, сердце жаждало хоть раз почувствовать, каково это, когда любят только тебя. По-настоящему, самозабвенно. Отдают всего себя, ничего не требуя взамен.
— Потом будет поздно, — темные ресницы опустились, а за ними спряталось расплавленное серебро глаз Терлака.
Жар мужской кожи вкупе с дурманящим ароматом решительно подавили последний оплот сопротивления. Разум сдался, никаких преград не осталось. Кончики пальцев аккуратно скользнули вдоль моего позвоночника, из-за чего я плотнее приникла к крепкому телу МакГиннеса. Кажется, магия инкуба и линнан-ши все-таки захватила замок.
— Завтра, — выдохнула я в поцелуе. — Мы подумаем об этом завтра.
Глава 64
Терлак МакГиннес
Как описать любовь? Для мужчины... сложно.
Я бы назвал любовь — свободой. Мыслей, чувств, желаний. Или прохладным ветром среди высоких гор и ревом дракона, что разносился по зеленой долине. Невидимой лаской лепестков морошки, которые прятались в траве от прямых лучей солнца. Это смех девушки, чей взор заставлял стыдливо прятаться в попытках скрыть хаотичный блеск и пламя вожделения при взгляде на нее.
Клянусь богами, я не знал, что переживу такой всплеск эмоций за секунду рядом с любимой женщиной. Едва Амалия шагнула ко мне, я ощутил себя неуклюжим юнцом и одновременно всесильным воином. Мощный поток вытолкнул меня наверх, позволяя поймать губами живительный вдох, затем безжалостная волна понесла в пропасть к чернильной пустоте. Я падал, а
Одно касание — десять тысяч мыслей роем пронеслись в голове. Никак не выходило сформировать их в единое целое и немного приглушить страсть, что разгоняла кровь по венам. Я хаотично трогал шелковистую кожу. Да с таким юношеским восторгом, будто впервые в жизни видел обнаженную девушку перед собой.
Амалия дрожала, но в то же время храбро прижималась ко мне и между поцелуями шептала: «Согрей, прошу. согрей». Хотя в комнате было достаточно тепло благодаря огню в камине, она раз за разом просила обнять крепче и спасти от неведомого холода, что затаился в глубинах ее разума. Я хотел поцелуями стереть неприятные воспоминания, забрать неведомый страх. Все ради того, чтобы Амалия успокоилась.
Мягкий шелк окутал нас своей нежностью после короткого падения. Сюртук отправился куда-то в сторону кресла, а маленькие, прохладные ладошки уже вовсю изучали мое тело под сорочкой. Приподнявшись, я немного привстал, и Амалия поддалась за мной. Матрас ощутимо прогнулся под двойным весом. Наши губы урывками ловили стоны с поцелуями друг друга, пока я продолжал тянуть Амалию все дальше, сбивая собой постельное белье.
Незаметно в шутливой борьбе за право быть снизу или сверху исчезла сорочка. Аккуратно надавив на поясницу, позволил Амалии устроиться на меня и услышал смешок.
— Я словно ловлю жениха в первую брачную ночь, — пробормотала она, и в приглушенном свете магических ламп на бледных щеках появился розовый румянец.
— Не будем ждать, — прохрипел я, расправляя с остатками одежды, и сжал в ладонях ее лицо. Пелена дурмана в голубых глазах откликнулась в сердце приятной болью. — Приедет священник, мы сразу поженимся.
Да! На меня Амалия так реагировала! Только на меня!
Ресницы дрогнули. На мгновение они скрыли выражение голубых глаз, а затем Амалия прикусила губу и решительно кивнула. Одна хрустальная капля скатилась по щеке, но я успел ту поймать подушечкой пальца.
— Ты любишь меня?
Вопрос застал врасплох. Ответ почти сорвался с языка, однако что-то помешало мне заверить Амалию в искренности своих чувств.
— Вряд ли мой ответ убедит тебя, — тихо сказал я и убрал светлую прядь волос за ухо, скользнув на шею. — Да и как не скажу, получится ужасно.
— До смертного одра меня томить будешь? — неловко пошутила она.
— Лет через шестьдесят согласен, — улыбнулся я в ответ и получил шлепок по груди.
— Ты несерьезен и совершенно невозможен, — задрала нос Амалия.
Она вскрикнула от неожиданности, когда мы перевернулись, и я вновь оказался сверху. Зрачки расширились — Амалия явно ощутила всю степень моей «любви». Только не той, что выражается словами.
— Совсем капельку, — показал пару кватов расстояния между большим и указательным пальцем. Затем медленно опустил голову, уткнувшись носом в еще влажные волосы, вдыхая их неповторимый аромат.
Прикосновение ногтей к плечам вызвало у меня целый забег мурашек по коже.
— Я боюсь, — внезапно раздался тихий шепот.