Моя королева
Шрифт:
Внезапно позади Элизабет послышалось сдавленное «ме-е». Девушка обернулась и увидела ту самую козу, что вчера жевала дерн на крыше. Теперь она стояла в нескольких ярдах от нее под навесом коровника. Коза была белая, один рог у нее был короче другого, с кудлатой бородой и обвислыми ушами. И хотя разум говорил Элизабет, что этого не бывает, но она могла поклясться, что проклятая тварь ухмыляется.
– Полагаю, ты могла бы этого не делать, – пробормотала Элизабет, собираясь снова повернуться к корове и сделать еще одну попытку, как вдруг заметила
– Ты думаешь, я поверю, что ты хотела мне сказать, где стоит скамейка?
Коза согласно моргнула:
– Ме-е!
– Ах, да замолчи же!
Элизабет со скамейкой в руках пошла к корове, но оказалось, что та уже перешла на другое место, опрокинув при этом ведро.
Подхватив ведерко и сунув под мышку скамейку, Элизабет двинулась к корове, приподняв юбки и осторожно ступая по клочкастой траве. Подойдя к скотине, девушка опять поставила ведерко ей под брюхо, поместила рядом скамейку, потом попыталась опуститься на нее, что было нелегкой задачей из-за кринолина. Но она не собиралась сдаваться. О нет. Пока еще нет.
После нескольких весьма неуклюжих попыток, от которых у ее матушки начался бы нервический припадок, Элизабет наконец уселась на скамейку. Юбки ее сбились на одну сторону, раздувшись, как воздушное печенье. А когда она протянула руку к корове, та перенесла тяжесть тела на бок и сшибла при этом Элизабет со скамейки. Девушка шлепнулась на землю, а ее взбившиеся нижние юбки издали нечто вроде «пуфф».
Элизабет крепко стиснула челюсти, с трудом удерживаясь от проклятий. Лицо ее вспыхнуло. Она смотрела, как корова иноходью пошла прочь, оставив позади и ее, и совершенно пустое ведро.
– Ме-е!
Элизабет устремила на козу испепеляющий взгляд. Та подошла поближе, но все еще оставалась вне пределов досягаемости.
– Ступай на крышу и оставь меня в покое!
Прошло полчаса и еще три неудачные попытки. Потом Элизабет удалось отыскать веревку, накинуть мертвую петлю на шею корове и привязать ее к дереву. Юбки у нее перепачкались, волосы рассыпались по плечам, но никогда еще она не была преисполнена решимости во что бы то ни стало добиться своего.
На этот раз с легкостью опустившись на табурет, Элизабет обеими руками потянулась к вымени. Она крепко ухватила сосок, глубоко втянула воздух и с силой потянула его разок, потом другой…
И тут снова у нее за спиной раздалось знакомое блеяние.
Элизабет молча прислонилась головой к коровьему боку, отчаянно стараясь не разреветься. Господи, она же образованная женщина. Она разбирается в латинских текстах и великолепно считает в уме. Так почему же, почему ей не удается подоить какую-то противную корову?
– Попробуйте что-нибудь ей спеть, – раздался внезапно чей-то голос. – Это обычно всегда помогает, когда они заупрямятся и не хотят давать молоко.
«Господи, прошу тебя, скажи, что это не коза разговаривает
Элизабет медленно подняла голову. Из-под навеса коровника к ней приближалась какая-то фигура. То была не коза, слава всем святым, а женщина по виду среднего возраста, с мягкими каштановыми волосами и приветливыми карими глазами, которые улыбались на изможденном заботами лице. Ее волосы, скрученные и уложенные надо лбом, прикрывало сзади что-то вроде белого платка. В руках она держала корзину. На ней была поношенная юбка из шотландки, из-под которой виднелись босые ноги.
– Здрасьте, – сказала женщина с улыбкой, легко ступая по кочковатому выгону. – Я Эйтни Маккиннон.
Голос у нее звучал мягко и ласково, таким голосом хорошо поддержать в горе плачущего ребенка. Элизабет он, конечно же, тоже утешил.
– Вы, наверное, мать Родерика? – Элизабет поймала себя на том, что эта маленькая женщина с добрым лицом очень похожа на того молодого человека, которого они встретили в трактире.
– Она самая. И приемная мать Дугласа.
– Я Элизабет, жена Дугласа.
– Неужто? – Теперь женщина смотрела на нее с любопытством. – А я вот пришла поглядеть, как вы тут устроились. Принесла кое-что, может, понадобится. – Она посмотрела на дом. – А Дугласа нет?
– Он сказал, что ему нужно съездить на другой конец острова. Он не обещал вернуться сегодня.
Эйтни покачала головой и тихонько прищелкнула языком.
– Мякина у него в голове, вот что. Оставить вас одну! И поговорить-то не с кем, разве что с коровой.
Коза, жующая конец веревки, подняла голову и протестующе заблеяла.
– Truis! – крикнула Эйтни.
Это было то же самое слово, с которым уже обращался к козе Дуглас. Коза заблеяла еще громче, а потом потрусила к коровнику, помахивая коротким хвостиком.
Эйтни подошла к Элизабет, все еще сидевшей рядом с коровой.
– Прежде чем вам удастся подоить эту славную леди, мисс, нужно получше с ней познакомиться. – Эйтни помогла Элизабет встать и потянула ее руку к лохматой коровьей голове: – Зовут ее Жимолость. – Эйтни положила раскрытую ладонь Элизабет на лоб коровы, а потом почесала скотину за ушами, приговаривая: – Tairis, милочка Жимми. Это хорошая девушка.
Корова подняла морду и фыркнула. Не обнаружив ничего съедобного, она снова опустила голову к траве.
– Чтобы подоить ее, лучше сесть с левого бока, вот так. – Эйтни скрестила ноги и без всяких усилий уселась на скамью, а потом прижалась лицом к коровьему боку и сунула руки ей под брюхо. Она ухватила сосок обеими, руками и закрыла глаза, прижимаясь к теплому телу животного. Женщина тихонько напевала что-то о тучных зеленых лугах, где пасутся стада коров; о хрустально-чистых ручьях, из которых они пьют воду; о девушке, которая ждет свою любимицу у калитки.
Элизабет удивленно наблюдала, как молоко свободно струится по пальцам Эйтни, быстро падая на дно ведерка. Кончив петь, Эйтни повернулась к Элизабет: