Моя"крыша" - Кремль
Шрифт:
— Добро, — сказал "портрет" в унисон с сидящим под ним "лицом". — На мои вопросы, — повторил он.
— Слушаюсь, товарищ Верховный!
— Сконцентрируйтесь, Бушмин! Смотреть сюда и слушать! Вы причастны к похищению Вадима Голубева? Да или нет?
— Нет.
— Вы имели прежде контакты с представителями компании "Ространснефть"?
— Нет.
— Назовите ваше легальное прикрытие в сфере бизнеса?
— Гм… Фирма… какое то сложное название… в экспортной индустрии…
— Компания "Рособоронэкспорт", где вы числитесь консультантом
— Да.
— В штате еще какой коммерческой структуры вы числитесь?
— Более нигде не числюсь.
— Вы ранее были знакомы с господами Голубевым и Литвиновым?
— Нет.
— Господина Серебрянского Аркадия Львовича знаете?
— Нет… но фамилию где то уже слышал.
— Вы причастны к похищению Голубева?
— Нет.
— Кто ваш непосредственный начальник в "четверке"?
— Полковник Шувалов.
— Это он вам велел поучаствовать в похищении вице президента "Ространснефти"?
— Не понял вопрос…
— Отвечайте! — строго сказал знакомый до боли голос, от которого у Бушмина — он сейчас испытывал нечто вроде пьянящей эйфории — порой даже в горле перехватывало.
— Такого приказа мне не отдавали.
— Бушмин, с какого времени вы взялись "крышевать" нефтянку? Вы и ваши коллеги из "четверки"?
— Не понял…
— Почему вас направили в Грозный вместе с нефтяниками?
— Не знаю… Приказ.
— Кто еще из руководства с вами? Кто, кроме вас и Шувалова, "разруливает" ситуацию вокруг "Ространснефти"? Может, сам Мерлон?
— Не понял…
— Вы должны говорить правду! Вы знаете, кто такой Мерлон! Это он вам с Шуваловым приказал вмешаться в конфликт вокруг "нефтянки"?
— Не понимаю…
В наступившей тишине, как показалось Бушмину, где то неподалеку прозвучал мелодичный перезвон кремлевских курантов.
— Плохо, Бушмин, очень плохо, — сказало лицо, сидящее под портретом. — Высшее руководство вами в высшей степени недовольно! Вы пытаетесь сокрыть правду, а так у нас не принято делать!
— Очень плохо, — строго сказал "портрет". — Придется вас наказать, Кондор…
— Будем выносить ваше дело на суд "тройки", — сказало лицо в камуфляже. — Надеюсь, вы понимаете, чем это вам грозит?
— Вы понимаете, чем это вам грозит? — спросил "портрет", тут же "растроившись" на глазах у проштрафившегося агента.
— Да… Но сейчас ведь не тридцать седьмой?
— Верно. Поэтому мы не будем вас публично расстреливать. У нас демократия. Поэтому ликвидируем мы вас тихо, аккуратно, сработав под "несчастный случай"…
Глава 9 В этой жизни помереть не трудно
Мужчине, прикованному наручниками к батарее, очень хотелось пить. Никогда прежде, за все сорок лет жизни, он еще не испытывал такого мучительного чувства жажды. Но сильнее всего его мучила не жажда — в конце концов, он всего примерно сутки назад заглотнул полуторалитровый баллон минералки, а смешанное чувство бессилия и страха за свою драгоценную жизнь.
Его вот уже третьи сутки держали в полуподвальном помещении загородного коттеджа, расположенного
Он думал, что за деньги можно купить все. Проплатив одному из главных "эсбистов" компании и регулярно доплачивая из собственного кармана ему поверх положенного по штату ежемесячного оклада, он надеялся, что тем самым заполучил еще одну страховку на случай какого нибудь непредвиденного развития событий.
А выяснилось, что он платил "иуде", "засланному казачку", тесно повязанному с "крышей" компании… со своим бывшим ведомством или, что вернее всего, с некоторыми бывшими и действующими сотрудниками Конторы.
Лучше бы он вообще не обращался ни к каким профи, а надеялся только на самого себя. Тогда бы он не допустил такой оплошности. Сидел бы уже за бугром, где у него имеются две фазенды: квартира в пригороде Лондона и особняк на Кипре. Даже если бы его задержали в среду, когда начались обыски в офисах компании, хотя все могло бы для него ограничиться беседой с "прокурорскими" и подпиской о невыезде, то и это не было бы для него полным крахом, поскольку он мог бы как минимум рассчитывать на помощь своих высокооплачиваемых адвокатов.
А так он имеет то, что имеет: человек, который должен был помочь ему выехать из страны, прежде чем его подадут в федеральный розыск, привез его сюда, в этот загородный коттедж, где они вроде бы должны были сменить транспорт, затем, угрожая оружием, заставил его спуститься в это полуподвальное помещение, имеющее лишь крохотное зарешеченное окошко под потолком, и уже здесь приковал его наручниками к батарее отопительной системы.
Мужчина, звякнув цепочкой от наручников, потянулся за пластиковой бутылкой. Подняв с пола, он перевернул ее горлышком вниз и попытался вытряхнуть на ладонь хоть бы несколько капель. Черта с два ему это удалось: поскольку он уже не раз пытался проделать такую операцию, то баллон из под минералки был пуст, подобно пересохшему колодцу где то в самом сердце раскаленной Сахары.
Он не раз и не два пытался пробовать на прочность трубу, к которой его приковали. Дергал за нее свободной левой рукой, пробовал наваливаться на нее всем своим дородным телом, но усилия его оказались тщетными.
Только запястье, на котором крепится браслет, себе натрудил, хотя и старался беречь руку, так что пришлось бинтовать мокрую кровоточащую ссадину разорванным на две полосы носовым платком.
Брюки на нем мятые, жеваные, даром что новые, настоящего европейского качества, сшитые, кажется, в Милане. От водолазки, одетой под пиджак, разило потом так, словно он бомж, не мывшийся в бане еще со времен прихода Ельцина к власти. Пухлые, всегда налитые здоровьем щеки ввалились и как то подозрительно быстро, как у покойника, стали обрастать сухой твердой щетиной.