Моя"крыша" - Кремль
Шрифт:
Резко оборвалась музыка, аж в ушах зазвенело от тишины. Секунды две или три было тихо, только слышалось учащенное дыхание, да еще свирепый рык пришедшего малость в себя верзилы. И тут же сразу несколько дам истошно завизжали, а следом в уши ворвались и другие присущие драке и перестрелке звуки…
Андрей в третий раз каким то чудом увернулся от секущего вокруг него воздух тесака. Затем, использовав энергию самого верзилы, переадресовал его к барной стойке — тот врезался в дерево нижней челюстью… Краем глаза Бушмин тут же заметил, что какой то горбоносый шайтан выцеливает Лешего, который, в свою очередь, пытается взять на мушку
Андрей с новыми силами принялся долбить могучего вайнаха, но тот стоял как глыба, даже мощный удар о барную стойку не вырубил его с концами, лишь только губы ему расквасил, да еще, может, пару тройку зубов вышиб.
Все закончилось резко, как и затеялось: Султыбеков что то громко крикнул, потом вместе с верзилой и еще одним уцелевшим чеченом они стали активно смещаться к парадному, к выходу, мимо Лешего, который, проявив разумную сдержанность, не стал более никого валить. А может, у него просто патроны кончились, а ставить запаску на глазах у этих поджавших хвост, но все же опасных волков он не захотел…
Андрей, взяв за руку Федора, потащил ее за собой к двери служебного хода, за которой минуту назад скрылись Захаржевский, Саша и двое прикрывавших их людей.
Одно он знал точно: этот вечер надолго запомнится многим, а драка с чеченами в местном ресторане наверняка станет в Куршевеле настоящим "хитом сезона".
Глава 27 Казнить нельзя помиловать
Серебрянского сначала вывезли на загородный объект. Там его осмотрел врач, который в целом остался удовлетворен физическим и моральным состоянием вызволенного только что чиновника — могло быть и хуже, намного хуже…
С Аркадием Львовичем попытались переговорить двое мужчин в штатском, но тот уснул в самом начале их так и не состоявшейся беседы: после нескольких подряд суток без сна, после всех стрессов и чудовищных потрясений теперь, когда самое страшное, как ему казалось, осталось позади, он вырубился, провалился в бездонный омут сна.
Серебрянскому дали поспать ровно восемь часов.
После побудки он принял еще раз душ, побрился, переоделся в нормальный цивильный костюм, выпил чашку кофе, с аппетитом позавтракал.
В девять утра на объект, где его держали, приехали прокурор Нечаев и полковник ГРУ Шувалов.
Серебрянский, хотя и не знал прежде никого из них лично, бросился
— Спасибо, дорогие… родные мои! — вытирая глаза носовым платком, сырым голосом сказал Аркадий Львович. — Я знал… я ни на минуту не сомневался в компетенции органов!.. Я от всего сердца хочу поблагодарить наши правоохранительные органы…
— Одну минуту, Аркадий Львович, — сказал прокурор Нечаев, доставая из своего портфеля какие то бумаги.
— …Особенно руководство тех спецслужб, которые участвовали в операции по моему освобождению… и все наше политическое руководство… и лично главу нашего государства…
— Гражданин Серебрянский! — вставая во весь рост, сухо произнес прокурор. — Вы обвиняетесь в преступных деяниях по шести статьям Уголовного кодекса Российской Федерации!
— Ч что? — растерянно произнес чиновник. — Н не понимаю…
— Обвинение вам будет предъявлено позднее, но в установленный законом срок! — Нечаев вытащил из папки одну из бумаг и продемонстрировал ее ошеломленному таким поворотом событий Аркадию Львовичу. — Учитывая тяжесть преступлений, в совершении которых у нас есть все основания вас подозревать, мера пресечения избрана соответствующая: арест и содержание под стражей!..
Только сейчас Серебрянский понял, почему в комнате, где протекала эта их беседа, находится врач: эти люди опасаются, что новость, которую ему сообщили, может подействовать на него самым тяжелым, угнетающим образом.
Что он может лишиться сознания или его даже хватит удар… Вот и решили подстраховаться на всякий пожарный.
"Вот попал, так попал, — с тоской подумал Серебрянский. — Из огня, да в полымя… Что ж мне так не везет в последнее время?.."
— Я прошу устроить мне экстренную встречу с кем нибудь из высокого руководства, — после минутного размышления, сказал Аркадий Львович. — На уровне Генпрокурора… директора ФСБ… или помощника президента страны…
— А с Папой Римским вы не желаете встретиться? — поинтересовался Шувалов. — Или вам сразу устроить встречу с руководством Всемирного еврейского конгресса?
— Я требую адвоката! — опомнившись, фальцетом произнес Аркадий Львович. — Пока ко мне не допустят адвоката, я… я отказываюсь отвечать на любые вопросы! Я… я…
Серебрянский бурно разрыдался; к нему сразу же подошли врач и Шувалов; медик, набрав в шприц из ампулы три кубика бесцветной жидкости, сделал разволновавшемуся чиновнику поддерживающий укол.
Минуты через две или три Аркадий Львович успокоился, а еще спустя короткое время в помещение для допроса вошел статный сухощавый мужчина лет сорока пяти, одетый в добротный костюм, в очках с дымчатыми линзами, надежно маскирующими его взгляд.
Все присутствующие — кроме Серебрянского — тут же встали.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал Мерлон, адресуясь к своим. — Аркадий Львович, поверьте мне на слово, вас я тоже рад видеть в добром здравии…
Мануйлов, усмехнувшись краешком губ, взял со стола папку с прокурорскими документами, принесенными Нечаевым, рассеянно — так выглядело все со стороны — пролистнул бумаги, затем положил ее обратно на стол.
— Я так понял, что юридические формальности соблюдены? — произнес он, глядя на Нечаева. — Надеюсь, вы не возражаете, если мы тут с Аркадием Львовичем переговорим наедине? Доктор, вас я тоже прошу обождать за дверью…