Моя лю... (си)
Шрифт:
– "Гениально!" - и, немного подумав, заявит.
– "Егор Лялин, ты здорово провинился. Ты нарушил мой приказ, запрещающий приводить в архив посторонних людей. За это ты должен быть наказан. Однако, могу наказать кого угодно, но только не тебя. Я снимаю шляпу перед твоим талантом. Ты не только не будешь уволен, но я тебе выпишу премию в размере годового оклада".
Да, сейчас бы деньги Лялину не помешали. Он здорово поиздержался. А ведь он ещё не знал - когда и где будут выдавать
Честно говоря, Лялин находил странным, что шеф так долго не появлялся в архиве. Тем более, что в последние дни в архиве стали раздаваться телефонные звонки - спрашивали доктора наук, профессора Блидмана. Звонки прекратились после того, как только Лялин пошутил в трубку:
– Приёмное отделение 33-ей психбольницы слушает.
Честно говоря, ему уже самому хотелось увидеть начальство. Он жаждал справедливой оценки своему труду. В последний рабочий день недели, в пятницу он не выдержал и спустился вниз.
В комнате-пенале, в которой Лялин провёл первые дни работы в институте, он застал двух девушек: яркую брюнетку с эффектно распущенными волосами, кукольно-огромными чёрными глазами и неестественно тонкой талией; и вторую - ничем не примечательную, с лунообразным лицом, небольшими карими глазами и мальчишеской фигурой.
Обе девушки с интересом взглянули на Лялина, будто знали его. От смущения Лялин сделал вид, что ошибся комнатой.
В коридоре он встретил Веру Сергеевну Синхронову. Они поздоровались.
– Как дела?
– спросила Синхронова.
– Отлично. Вы случайно не видели Марка Наумовича Блидмана?
– Зачем он тебе?
– Ему раз двадцать звонили, - сказал Лялин и прибавил то, что, собственно говоря, пришло ему в голову в эту секунду.
– Мне кажется, что он сам себе звонил.
– Так оно и есть, - обескураживающе спокойно сказала Синхронова.
– Зачем?!
– воскликнул Лялин.
– Нечего удивляться. Таким макаром шеф проверяет лояльность подчинённых. На вопросы о местонахождении Блидмана советую отвечать - знать, не знаем, но ждём с нетерпением, потому как без Марка Наумовича никакие дела не делаются. Расположение шефа и премии тебе будут гарантированы.
Исповедуемые Блидманом принципы управления не могли не вызвать у Лялина подозрения об адекватности шефа. Хотя, с другой стороны, он знал, что творческие личности, тем паче таланты, просто обязаны иметь отклонения, а то и вовсе быть сумасшедшими. Лялин не стал развивать данную тему, которая могла вывести на размышления по поводу достаточности у него ненормальности, чтобы писать приличные стихи.
* * *
Вернувшись в архив, Лялин позвонил Вовчику, узнать результаты его похода в больницу к Алле.
– Ты правильно сделал, что не
– Это почему же?
– Она не хочет тебя видеть. Алка попросила тебе кое-что передать на словах, но я не стану этого делать.
– Нет, уж будь другом, скажи, раз начал.
– Не проси, тебе будет неприятно.
– Мне уже неприятно, так что говори, а то поссоримся.
– Хорошо, если так настаиваешь: она сказала, что ты импотент и, что тебе нужно лечиться. Не расстраивайся. Все бабы дуры. Не обращай внимания.
– Почему же? Я люблю критику. Только критика должна быть объективной. Сначала нужно выяснить, чем она себя мажет и почему у неё тело холодное, как у лягушки. И потом, я думал сначала, что она немая.
– Лягушка! Холодная! Немая!
– сказал Вовчик с обидой в голосе.
– Придумаешь тоже! У неё нормальное тело. Неразговорчива, это верно, но для женщины это плюс. Взять мою жену, Лариску: как начнёт болтать - хрен остановишь: прихожу домой - треплется, жру - треплется, сплю уже, а она всё треплется, треплется и ...
– Треплется, - закончил Лялин мысль приятеля.
– Вот именно. Слушай, Егор, как мужик мужику скажи: у тебя с Алкой было или не было?
Лялин сказал правду. Вовчик заметно повеселел.
– Ей не поверил, а тебе верю, - промурлыкал Вовчик.
– Только ты не думай ничего такого. Алка мне нафиг не нужна. Своих баб хватает.
Лялин слишком хорошо знал своего друга и потому промолчал.
– И всё-таки, признайся, Егор, жалеешь, что с ней не вышло?
– Ни капельки. Я ведь не ты.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе всё равно с кем, лишь бы щель была.
– О чём с тобой говорить! В этом деле ты ничего не понимаешь, - рассердился Вовчик, но тут же спохватился и мягко поинтересовался.
– Слушай, Егорушка, можно мне вечерком сегодня приземлиться в твоём архиве?
– Нельзя.
– Фьюить!
– присвистнул Вовчик.
– А я уже всем своим: Лариске, Светке и Розалинде объявил, что в командировку уезжаю с ночёвкой. Что же теперь делать?
– Мог бы со мной посоветоваться.
– Извини, Егорушка, на службе замотался. Будь другом, выручай, до зарезу нужно: я тут с одной познакомился, жаль упускать.
Лялин не умел отказывать, особенно Вовчику. И пришлось ему из-за собственной слабохарактерности тащиться на другой конец Москвы, чтобы передать другу ключ от архива.
* * *
"Доброта ..., доброта погубит мир" - подумал Лялин, когда утром в архиве обнаружил полупьяного Вовчика, радостно сообщившего, что ключ от "этой камеры" пропал.
– Я так и знал!
– ахнул Лялин.