Моя лю... (си)
Шрифт:
Утром следующего дня Лялин шёл на завод, как на аркане, готовый во всём признаться мастеру - кто он и с какой целью заслан к нему в бригаду. Издалека заметив Петрова, Лялин спрятался за стеллаж. Петров разговаривал с толстым и лысым мужчиной в синем халате. В такой спецодежде ходило высокое начальство. До Лялина долетали обрывки фраз, из которых следовало, что начальник страшно недоволен мастером.
– Ещё раз допустишь такое безобразие, и я не посмотрю, что ты в передовиках ходишь, уволю!
– пообещал толстяк и пошёл дальше.
Лялин вышел
– А, это ты?
– сказал мастер.
– Случайно не моему поводу?
– не удержал вопрос Лялин.
– По поводу всего: людей не дают, качество комплектующих не улучшается, а план растёт. Ну, их - надоело!
– махнул рукой мастеру.
– Сам-то как? Жив-здоров?
– и, как бы давая подсказку, добавил.
– Наверняка, температура была, врача вызывал, и есть больничный лист.
Лялин опустил голову:
– Я абсолютно здоров.
– С родственниками что-нибудь случилось или, не дай Бог, с родителями?
– Нет, с родителями тоже всё в порядке.
– Тогда что?
– удивился мастер.
– Получается - прогул?!
Произнесено это было с такой внутренней болью и сопереживанием, что у Лялина защемило в груди.
– Выходит, что так, - согласился Лялин.
– Придётся Вас наказать!
– Вот это правильно!
– даже обрадовался Лялин.
– Как правильно?! Вместе с Вами лишат премии всю бригаду.
Лялин захлопал глазами.
– А Вы как думали: мало этого, ещё и тринадцатой зарплаты не будет. Послушайте, Лялин, либо Вы дадите мне слово, что больше не будете нарушать, либо...Короче, сами решайте.
Мастер ушёл. К Лялину подошёл гайковёрточник Акопянц и поинтересовался:
– Что, крепко досталось от мастера?
– Совсем не досталось, даже выговор не сделал.
– Вот, что за человек?!
– воскликнул армянин.
– Разве можно с нами быть таким добрым? Недаром его зовут Ваней-Петей!
– Почему Ваней-Петей?
– Да, потому, что он не рыба и не мясо! Характера нет у человека. Однозначно, пропадёт парень.
– Кажется, ты прав, - согласился Лялин, думая о следующем понедельнике - дне, когда, согласно программе, ему предстоит на рабочем месте организовать распитие спиртных напитков.
Но пока, слава Богу, была пятница и, следовательно, впереди Лялина ждали два дня отдыха, когда обо всём можно подумать, а главное - в субботу он должен встретить Олю и обязательно с подарком. Лялин мечтал о джинсах для неё, которыми торговали с рук прямо в вестибюле гуманитарного корпуса МГУ. Он блаженно улыбался, заранее предвкушая бесцеремонность, с которой Оля примет подарок, не поинтересовавшись ни его стоимостью, ни тем, откуда он достал деньги, что явится убедительным доказательством того, что Лялин ей не чужой человек, а ... , но об этом ему даже страшно было подумать!
Часть 4. Не выдать себя
– Ехать! Всенепременно ехать!
– убеждённо говорил Артур Келептришвилли.
Нет слов, грузин, безусловно, гениальный человек, но со своим марксистско-ленинским "всенепременно" он
– Ехать?!
– изумлённо вскричал Лялин.
– Зачем? Какой в этом смысл?
Лялин посмотрел на начальника бюро Дунина - свою последнюю надежду. Владимир Серафимович, как всегда в минуты умственно напряжения, исполнил несколько циклов поочерёдного моргания глазами и вдавливания указательным пальцем душки роговых очков, и спросил:
– В самом деле, Артур, если эта поездка не связана с предметом нашего исследования, то зачем Лялину ехать? А?
– Вы, значит, тоже наивно полагаете, что эта поездка бессмысленна?
– спросил Келептришвилли, явно подражая Сталину.
– Пусть товарищ Келептришвилли объяснит нам свою точку зрения, а мы послушаем, - произнёс начальник бюро также на сталинский манер.
Товарищи развлекались в то время, как Лялину было не до смеха: для него вопрос стоял ребром - ехать или не ехать в зиловский двухдневный дом отдыха, путёвку в который Лялину вручил в конце смены мастер Петров со словами: "убедительно прошу вас поехать, отказ не принимается". Лялин, может быть, и рад был бы поехать, но как быть с Олей, которая завтра должна вернуться из "Вороново"? Если он уедет, то не сможет её встретить!
– Вы с-спрашиваете, зачем Лялину нужно ехать в дом отдыха?
– задумчиво сказал Артур Келептришвилли, как истинный гений, не стеснявшийся думать в присутствии других людей.
– Дело в том, что при разработке программы я сознательно не учитывал влияние фактора свободного времени на морально-психологический климат трудового коллектива, который, в свою очередь, тесно коррелирует с уровнем трудовой дисциплины. Нельзя исключать, что поездка в дом отдыха поменяет весь фон исследования. Не считаться с этим мы не имеем права. Нам необходимо знать, что будет происходить в этом доме отдыха.
– М-да, - сказал Дунин, - звучит весьма убедительно.
Лялин не выдержал.
– Как, что будет происходить?!
– крикнул он в лицо Келептришвилли.
– Известно что - одно пьянство и б..., и больше ничего!
– К-кто вам сказал такую глупость?
– побелев лицом сказал Келептришвилли.
– Какая разница? Допустим, Акопянц сказал.
– К-кто такой Ак-копянц? Социолог?
– Нет, обычный гайковёрточник, но очень умный человек.
Келептришвилли устало улыбнулся, как улыбаются взрослые над высказываниями детей.
– С-свободное время остаётся свободным временем, - пояснил он, - Даже не смотря на пьянство и, как вы выразились, б... Для науки абсолютно не имеет значение то, чем объект исследования занят во в-внерабочее в-время. Лялин, настоятельно рекомендую почитать Маркса и, уже обратившись к Дунину, сказал.
– За ночь я н-напишу дополнение к программе и н-новый вопросник. Потрудитесь завтра же передать эти материалы Лялину в дом отдыха. Х-хорошо?
– Сделаем, - ответил начальник бюро, провожая своего товарища и коллегу, готового не спать ради дела, взглядом полным восхищения.