Моя любимая ошибка
Шрифт:
Пробившийся сквозь стекло луч солнца осветил ореолом темные волосы Брукса, растрепанные со сна.
— Не знаю, что ответить.
— Твой взгляд полон тайн, а на плечи давит такой тяжкий груз, что не знаю, как ты еще можешь жить с этим. Но я верю, что наступит день — и ты поделишься со мной своими секретами и позволишь помочь. И тогда мы сообразим, как поступить.
Эбигейл лишь грустно покачала головой и принялась раскладывать омлет по тарелкам.
— Нам не следует затевать подобные разговоры, а сейчас для них вообще
— Поздравляю! Может, привезти чего-нибудь вкусного к ужину, что скажешь?
— Осталась лазанья.
— Тем лучше.
Эбигейл поставила тарелки на стол и, дождавшись, когда тосты выпрыгнут из тостера, с нескрываемым раздражением села за стол.
— Я тебя не приглашала.
— Ну, это уже пройденный этап.
— Я не имею понятия, как вести себя дальше.
Брукс взял тост и, положив на тарелку Эбигейл, сел рядом.
— Попробуй! Очень аппетитно!
— Ты всегда меняешь тему разговора или соглашаешься. Не хочешь возражать и спорить? Уверен, что в конце концов все равно добьешься своего?
— Ты тоже неплохо читаешь мысли и разбираешься в людях. — Брукс принялся за омлет. — Изумительно вкусно. Можешь зарабатывать на жизнь в качестве повара.
— Ты невыносим.
— Знаю, но этот недостаток компенсируют мои невероятная красота и обаяние.
Эбигейл, как ни старалась, не могла сдержать улыбку.
— Ну, не так уж ты и хорош собой.
Брукс рассмеялся и продолжил завтрак.
А когда он уехал, Эбигейл принялась размышлять над выбором, перед которым ее поставила жизнь.
Нет, разумеется, рассказывать Бруксу о своем прошлом нельзя. Но если представить, что она все же рискнет… К чему это приведет?
Ее давно ищут, чтобы допросить по делу об убийстве двух федеральных маршалов. И как официальный представитель власти Брукс будет обязан об этом сообщить. Маловероятно, что ей удастся дожить до дня, когда надо будет дать свидетельские показания. Волковы приложат все силы и найдут способ от нее избавиться. Вполне вероятно, что опять попробуют действовать с помощью своих связей в полиции.
Однако представим обратное: что Брукс поверит ее рассказу и поймет, что если он исполнит свой служебный долг, то поставит под угрозу ее жизнь. Тогда он рискует потерять все: карьеру, родительский дом, друзей.
Эбигейл попыталась представить, как расскажет Бруксу о Джоне и Терри, о Джули. Обо всем, что произошло с той страшной ночи. Нет, даже теоретически невозможно вообразить, как она на это отважится, как поделится своим непосильным бременем.
А Брукс очень добрый и борется за справедливость. Делает все, чтобы правое дело торжествовало. Многими чертами характера он напоминает покойного Джона.
Если Эбигейл признается и обо всем расскажет, вполне вероятно, что, как в свое время Джон, он тоже встанет
Еще одна причина утаивать свое прошлое и жить дальше скрываясь, как в течение последних двенадцати лет.
И тут Эбигейл напомнила себе, что ситуация изменилась и все стало не таким, как прежде. Благодаря Бруксу. И она сама это позволила.
Итак, если она все же решится поведать свою историю Бруксу, надо снова готовиться к кочевой жизни, снова убегать и менять имя. И не важно, поверит ей Брукс или нет, чаша весов уже сдвинулась с места.
А следовательно, разумнее и логичнее всего и дальше хранить молчание. Страсть утихнет, и постепенно их отношения сойдут на нет, равновесие восстановится, и жизнь вернется в прежнее привычное русло.
Сделанные Эбигейл выводы должны были придать уверенности и успокоить душу, но вместо этого вдруг сделалось совсем скверно, и она почувствовала себя совершенно выбитой из колеи.
18
Запланированные на утро дела в основном решались так, как и предполагал Брукс. Не считая нескольких дополнительных деталей, касающихся юных хулиганов.
Брукс думал, что Джастин и его идиоты-дружки подадут прошение об освобождении под залог и судья назначит сумму, которая слегка ударит по карману их родителей. Однако в результате она оказалась так велика, что удар получился весьма ощутимый.
Понятно, Гарри выступил с возражениями — надо же отрабатывать свой хлеб. Но судья не уступил. Семейство Конроев, хоть и не такое богатое, как Блейки, пользовалось в городке не меньшим авторитетом. А главное, местные жители их гораздо больше любили.
И Брукс пришел к окончательному выводу, что на сей раз Джастин здорово просчитался.
Со своего места в зале судебных заседаний Брукс наблюдал за старшим Блейком, который кипел от гнева, и за презрительно ухмыляющимся сынком. Двое его приятелей, которым тоже предъявили обвинение, сидели с опущенными головами и не поднимали глаз, а на лицах их родителей застыло каменное выражение.
Бруксу стоило большого труда скрыть искреннюю радость, когда судья согласился по просьбе прокурора изъять у троих обвиняемых водительские права. Услышав постановление судьи, папаша Блейк вскочил с места как ужаленный, и тут Брукс не удержался и расплылся в довольной улыбке.
— Какое оскорбление! Не потерплю инсинуаций! Мой сын не собирается бежать из города из-за нелепых обвинений. Требуем, чтобы нам разрешили высказаться в суде.
— Вы получите такую возможность. — Судья Рейнголд, который играл с Блейком по воскресеньям в гольф, стукнул молотком по столу. — И будете соблюдать порядок в зале и уважать суд. Сядьте, Линкольн, и ведите себя как подобает, а иначе я прикажу вас вывести.
— Только не вздумайте мне угрожать из судейского кресла. Это благодаря мне вы носите судейскую мантию.