Моя любовь, моё проклятье
Шрифт:
Утром, пока ехала в офис, Полина отчего-то волновалась так, как не волновалась ни перед первым рабочим днём, ни даже перед собеседованием. Подходя к зданию, поймала себя на том, что озирается по сторонам с мыслью, вдруг Долматов сейчас подъедет. Поймала и одёрнула себя: ей-то что?
В отделе работа кипела так, будто за час все стремились успеть сделать как минимум недельный объём. Оксана Штейн носилась из кабинета в кабинет точно угорелая.
«Ах ну да! Вторник же, — вспомнила, усмехнувшись
Как только начальница отправилась на планёрку, Анжела утянула Полину в курилку «посекретничать».
«Ничего не изменилось за три недели», — подумалось ей.
Но оказалось — нет, изменилось. Например, уволили Стоянова и за его место развернулась конкурентная борьба между Оксаной и начальником маркетологов.
— Но я и так знаю, что Ремир выберет Штейн. Этот марафон между ними — просто видимость, проформа.
— Почему? — от запаха табака Полину уже мутило, но так хотелось послушать про Долматова, что она старалась не замечать этого и просто дышать через раз.
— Да потому что Ремир её любит, все знают.
— В смысле? — опешила Полина. И опешила — это ещё мягко. Даже табачная вонь перестала досаждать.
— Ну, не в том смысле, что они любовники. Нет, конечно. Просто он её очень уважает. Как работника ценит и симпатизирует ей, как человеку. А для своих любимчиков он всегда поблажки устраивает.
Настроение вдруг как-то сильно и сразу испортилось. Даже уточнение, что любит он Штейн, не как женщину, а как человека и работника, не слишком утешили. И остальные сплетни она слушала уже вполуха.
После планёрки Штейн вернулась непривычно спокойной, даже воодушевлённой, и тотчас вспомнились слова Анжелы, и вновь неприятно кольнули.
Ну а потом Полину и вовсе переселили на первый этаж.
— Ремир велел в центр обслуживания тебя посадить, — сказала Штейн.
— Почему? — удивилась она.
— Не могу знать, — пожала плечами Оксана. — У нас как-то непринято дискутировать с ним по поводу его решений.
По кабинету прокатились смешки. Полина понимала, что смеялись сейчас не над ней, но всё равно было неприятно. А может, это просто слова про директорскую любимицу Штейн так сильно запали в душу?
Однако в центре обслуживания Полине неожиданно понравилось.
За дугообразной стойкой ей выделили место посередине, как раз напротив дверей. Видимо, чтобы клиенты по прямой шли сразу на неё.
Здесь было довольно шумно, суматошно, но сами девчонки отнеслись к ней гостеприимно. Более того, после разговора с первым же рассерженным клиентом, в итоге которого он ушёл в полнейшем релаксе, они ей чуть ли не рукоплескали. Слова всякие приятные говорили, называли укротительницей тигров и злобных хомячков. С готовностью показывали и подсказывали, где у них что и как.
Понятно, что доброта их не так уж бескорыстна. Что Полина для них вроде громоотвода. Ну что уж поделать, если у неё как-то само собой
В общем, нравилось ей здесь. Единственный минус в том, что здесь, в центре обслуживания, она будет сидеть безвылазно, и шансов встретиться с Ремиром практически никаких. Там, в продажах, её хоть в приёмную с бумагами регулярно засылали… А заявиться к нему самой, вдруг стало неудобно. Да какой там неудобно! Просто немыслимо…
Она, ещё там, в стационаре, сотни раз прокручивала в уме их разговор. И не понимала себя. И злилась, и досадовала, что так вот опрометчиво, с плеча обрубила все нити. И ведь не цену себе набивала тогда, отказывая ему. Просто он попал в такой неудачный момент, когда из-за Сашки вообще всё ушло куда-то вглубь, а ей казалось, что исчезло, прошло. Но вот девочка её выздоровела, и вместе с облегчением это всё как пошло-полезло наружу, как заныло внутри нестерпимой тоской.
А самое досадное, что он всерьёз всё принял, окончательно и бесповоротно. За три недели больше никак не давал о себе знать, если не считать подосланного водителя. Будто и правда, получив отказ, сразу вычеркнул её из своей жизни, из сердца, из мыслей.
«Чёрт, не говорить же ему — я тут думала-думала и передумала…», — сокрушалась Полина.
И Сашка как назло в деревне. А значит, одинокий вечер, полный рефлексии и самобичевания, ей обеспечен.
Уже около шести, когда почти все мыслями собирались домой, в центр ворвался взбудораженный клиент. Девочки воззрились на Полину молящими глазами, мол, отшей его как-нибудь нежно, ведь домой очень хочется.
Полина и постаралась — девочки аж сами заслушивались, как она его взяла в оборот.
Но в самый разгар представления Полина вдруг ощутила… она и объяснить не смогла, что ощутила, да и осмыслить в тот момент ничего не успела, просто кожу внезапно резко подёрнуло мурашками. Оглянулась — он! Стоит и так смотрит, что сердце биться перестало.
Только миг этот был так обидно короток!
Почти сразу он развернулся и ушёл, оставив её в полном смятении.
А через несколько минут из приёмной позвонили, попросили подняться.
Пока лифт полз на седьмой этаж, Полина успела не на шутку разволноваться, теряясь в предположениях. Зачем он её позвал? Поинтересоваться делами? Или…? От этого "или" тотчас кругом пошла голова.
Но, оказалось, вовсе не он желал её видеть. Полину вызвала к себе секретарша.
— Ремир Ильдарович распорядился, — церемонно сообщила Алина, — чтобы вы заменяли меня на время моего отпуска.
Такого поворота Полина никак не ожидала. Второй перевод за день — не слишком ли? А с другой стороны, какая разница? Ведь она будет с ним почти рядом…
Глава 31
Каких усилий стоило Алине сдержаться при Долматове!