Моя маленькая слабость
Шрифт:
Снова повисла пауза. Пленка крутилась с тихим шелестом, в некоторых местах тонко и въедливо поскрипывая.
— Я должен все обдумать, — раздался глухой от смущения голос Клюкина.
— Конечно, — бодро согласился Брехман, — я тебя не тороплю. Но если ты побыстрее хочешь вернуть свои деньги и получить вознаграждение, то…
— Я зайду к тебе завтра, — решительно произнес Клюкин.
— Только не на работу, — строго предупредил Брехман.
— А куда? Опять сюда?
— Да. Я буду здесь в половине восьмого. Подъезжай, если надумаешь. А предварительно мне позвони, чтобы я предупредил нужного человека.
— Ладно, — сумрачно произнес Клюкин.
Дальше опять пошло поскрипывание. Я выключила магнитофон, достала кассету из гнезда и задумалась.
Кто же этот третий человек? Меня поразило коварство, с которым действовал Брехман. Что ж, его план удался, только вот недооценил он Клюкина. Хотел от него просто отмахнуться — не получилось. Если бы не мое вмешательство, Брехману не жить. Ну ничего, он за все ответит!
Я представила себе его красивую холеную физиономию и усмехнулась. На зоне из таких красавцев делают «петухов». Значит, Брехман не сдержал обещания, данного им своему приятелю, за что чуть не поплатился жизнью…
Решение Клюкина записать разговор с Брехманом на пленку, без сомнения, на первом этапе имело целью собрать доказательства наглого обращения фирмы с клиентом, продавшим ей квартиру задарма. Думаю, после этого разговора планы Клюкина в отношении этой записи несколько изменились. Пленка в каком-то роде могла обезопасить его, согласись он взять на себя грязное убийство. Если бы, скажем, Брехман кому-нибудь проговорился, то последовал бы вслед за Клюкиным. Запись обеспечивала крепкую связку между ними.
Полагаю, выйдя от своего искусителя, Олег испытал злорадное удовлетворение: ведь ни о чем не подозревающий Брехман на этой пленке фигурирует в роли посредника. Возможно, что, угрожая Брехману на даче, Клюкин, движимый жаждой мщения и ненавистью, проговорился об этих записях. Лишний мотив, чтобы его убить. А может, Михаил просто решил убрать ненужного свидетеля, чтобы тот не накапал на него в том случае, если загремит в ментовку. Вот Брехман и поручил своей «крыше» расправиться с Клюкиным. Поэтому он и не заявлял в милицию и не раскрылся мне, хотя знал убийцу своего шефа.
Вынув кассету, я перевернула ее и снова вставила в гнездо. На этот раз было еще интереснее. Сначала я ушам своим не поверила. Но потом мало-помалу дело прояснялось и картина становилась все более внятной. Прослушав запись, я позвонила Спиридонову-старшему.
— Александр Петрович, у меня все готово, — удовлетворенно рапортовала я, — вы можете уделить мне полчаса?
— Конечно-конечно. Только… — он замялся.
— Какие-то осложнения? — полюбопытствовала я.
— Я сейчас у Марины, — он смущенно кашлянул.
— Прекрасно. Мы можем поговорить в ее присутствии, — бодро сказала я, предвосхищая реакцию моего заказчика.
— Боюсь, это опять выльется в драму, — без обиняков ответил он.
— Ей будет, наверное, любопытно узнать, кто убил ее мужа, — настаивала я.
— Хорошо, — вздохнул он, вынужденный согласиться.
— Тогда минут через пятнадцать я буду у вас.
Я повесила трубку, предвкушая встречу с милой семейкой. Недолго думая, я надела брючный костюм, блузку с галстуком и придала своим волосам подобие изящного беспорядка.
Дверь мне открыла Валентина Георгиевна. Она натянуто улыбнулась, без сомнения считая меня возмутительницей спокойствия, и кивнула в сторону гостиной. В доме опять пахло специями и укропом, что навело меня на мысль о непрекращающихся заготовках на зиму.
Я любезно поздоровалась с Александром Петровичем, заметив, что он беспокойно ерзает в кресле, более сухо — с Мариной. Она сидела с замкнутым выражением лица, делая вид, что ей нет до меня никакого дела. Услышав скупые слова приветствия, она медленно наклонила голову, демонстрируя мне свое внимание, очень смахивающее на барское пренебрежение, и перевела выжидательный взгляд на Александра Петровича. Она была одета в темно-красное платье с глубоким треугольным вырезом. На ногах — черные туфли на высоком каблуке. «Словно в театр собралась, — усмехнулась я про себя, — хотя ей не привыкать к театральным позам».
— Прекрасно, — деланно просияла я, показав глазами на музыкальный центр, — вам будет очень интересно.
— А нельзя без этой таинственности? — поморщилась Марина.
— Я всего лишь высказала свое удовлетворение, — взяла я на себя смелость немного одернуть ее. — Можно? — посмотрела я на Спиридонова.
Он устало кивнул. Когда он разговаривал со мной по телефону, он казался более бодрым и заинтересованным. Или это присутствие Марины заставляет его надевать на себя личину спокойного делового безразличия? Плюнув на всю эту психологию, я вставила кассету в гнездо и нажала клавишу «Play». Я решила начать с разговора Брехмана и Клюкина.
— Кто это? — вопросительно взглянул на меня Спиридонов, услышав голос Олега.
— Клиент «Небоскреба», — пояснила я, — из дальнейшего разговора вы поймете, что его заставило обратиться к Брехману.
Я не удержалась, чтобы не скосить глаза на холодный гордый лик Марины. Ее правая бровь чуть заметно приподнялась, когда я произнесла фамилию ее любовника, но и только. Она даже не взглянула на меня, демонстрируя завидную выдержку.
В комнате воцарилось молчание, были только слышны голоса Брехмана и Клюкина. По мере прослушивания брови Александра Петровича сдвигались к переносице, а правое веко нервно подрагивало. Время от времени он бросал на меня удивленные взгляды и качал головой. В комнату вошла Маринина мать. Она недоуменно воззрилась сначала на меня, потом — на Спиридонова и наконец обратила свои взоры к дочери.
— Что здесь происходит?
— Наш бравый детектив, кажется, нашла убийцу Сережи, — с ледяной усмешкой проговорила Марина, — сядь, это действительно интересно.
Прослушав несколько реплик, Марья Семеновна озадачилась еще больше.
— Что это?
— Это Сережин заместитель…
— Это тот, который… — вытаращила глаза Марья Семеновна.
— Да, мой бывший любовник, — с холодной насмешкой в глазах и едва уловимой горечью в голосе сказала Марина, — это он убил Сережу.
Она уставилась в пол, подперев голову рукой. Я понимала, что ей безумно тяжело: столько напастей, столько разочарований!