Моя мама — Снегурочка
Шрифт:
Проснулась уже в сумерках. Впрочем, начинался декабрь, темнело очень рано. И все равно на душе стало как-то нехорошо, томительно, как бывает, когда нарушишь какой-нибудь строгий запрет. Почему Наташа ее не разбудила? И почему такая тишина? Лера вышла из детской и отправилась разыскивать хоть кого-нибудь из обитателей дома.
Проходя мимо отцовского кабинета, она увидела полоску света из-за приоткрытой двери и услышала голоса. Все понятно, папа неожиданно возвратился домой. Наверное, отпустил домработницу отдохнуть. А Наташа там, в
Голоса звучали отчетливо, и Лера сообразила, что разговор идет о ней. И застыла в темном коридоре, боясь обнаружить свое присутствие.
— Что опять случилось? — спрашивал отец, как показалось Лере, очень раздраженным голосом. — Она заболела?
— Нет, Боря, — тихо отвечала Наташа. — Но Лерочка каждый день приходит из школы в состоянии близком к истерике. Я пытаюсь учить с ней уроки, но каждый момент ожидаю взрыва.
— Так надо с этим срочно разобраться, — отозвался отец. — Может, ее там кто-то обижает, издевается? Я сам завтра же заеду в школу.
— Нет, я уверена, что никто ее не обижает, — тверже обычного произнесла Наташа. — Это другое. Она сама не понимает, что так выводит ее из себя, и от этого нервничает еще больше.
— Но должно же быть разумное объяснение. Наталья, ты педагог, и я доверил тебе ребенка в расчете на то, что все, наконец, наладится. Почему ты не можешь чем-то занять ее, отвлечь?
И Лера услышала, как нервно расхаживает отец по кабинету, с грохотом ставя ногу на пятку.
— Отвлечь от чего? — все так же тихо и ровно продолжала говорить Наташа. — Боря, это как-то связано с ее прошлым, возможно, с болезнью. Почему ты не хочешь рассказать, что с ней было в тот год…
— Наташа, это не обсуждается! — рявкнул отец. — Болезнь моей дочери не имеет никакого отношения к ее сегодняшним проблемам. То есть имеет, но только косвенное. Девочка целый год провела дома, ее воспитывала бабушка и разбаловала до безобразия. А ты лучше бы заставила ее снова рисовать. Лера ведь еще до школы занималась рисованием, ходила сначала в студию, а потом в художественную школу. Вот и убеди ее снова взяться за карандаш! Или пианино, я купил ей самый лучший инструмент из всех существующих, а она к нему даже не подходит. Честное слово, я уже жалею, что пригласил к девочке тебя! Ты слишком мягкотелая, Наташа.
Наступила тишина, а потом до Леры донесся задушенный всхлип.
— Ну что ж, — проговорила Наташа глухим голосом. — Жестоко, но справедливо. А по-моему, дело не в моей мягкости. Просто тебе неудобно в моем присутствии водить сюда своих женщин!
«Да как она смеет так разговаривать с моим папой!» — сжала кулачки Лера.
Но отец за дверью ответил вполне мягко:
— Ну, перестань, Наталья. Никого я не вожу, у меня просто нет на это времени. И поверь, никто мне не помешает делать в собственном доме все, что мне хочется делать…
Дальше Лера слушать не стала. Испугалась — вдруг начнут кричать. И на цыпочках убежала в свою комнату.
Спать
И вдруг какая-то тягучая душная тоска окутала ее с ног до головы, железным обручем сдавила виски. Лера поскорее отошла от пианино. Забралась с ногами на кровать и оттуда уставилась на инструмент так, как будто он мог накинуться на нее.
«Нет, не хочу я больше играть, — подумала девочка. — Наверно, болезнь отбила у меня интерес к музыке. А интересно, чем я все-таки была больна?»
Лера хорошо помнила, что в тот год, когда она не ходила в школу, у нее ничего не болело и бабушка не заставляла ее лежать в постели. Но к ней ходили доктора, солидные дяди и тети, разговаривали с ней и выписывали разные лекарства. Лера, как и большинство детей, безоглядно доверяла взрослым в вопросах собственного здоровья и никогда не спрашивала у бабушки, чем, собственно, она больна. А теперь бабушку уже и не спросишь…
Она немного повозилась с игрушками, причесала любимую куклу, а потом, не дождавшись ужина, вновь забралась в постель.
На следующее утро будильник не зазвонил и в школу Леру никто не поднял. Сама она проснулась около десяти. И почти сразу в комнату вошла Наташа, веселая, с блестящими глазами.
— Вставай, соня! — почти пропела она. — Пойдем, я приготовила тебе мой фирменный омлет.
— А тетя Мила что приготовила? — строго спросила девочка, давая понять, что предпочтет новшествам испытанную кухню.
Но Наташа даже глазом не моргнула:
— А у вашей домработницы сегодня выходной. Ну, одевайся скорее.
В столовую Лера спускалась с некоторой опаской. Беспокоила ее возможная встреча с отцом. А что, если он спросит, почему она не в школе? Хотя, наверное, это он сам освободил ее сегодня от занятий, не Наташа же. Но есть хотелось ужасно, и через пять минут Лера уже сидела у стола, а Наташа накладывала ей на тарелку большой золотистый блин омлета, расцвеченный зеленью и помидорами.
— Ну что, вкусно? — спросила Наташа, с улыбкой наблюдая за девочкой.
Омлет был очень вкусный, однако Лера на всякий случай поморщилась и сухо буркнула:
— У тети Милы лучше получается, — и с удовольствием понаблюдала, как тает бесследно улыбка на Наташином лице.
После завтрака вернулись в детскую. Лера привычно ожидала, что сейчас Наташа станет приставать к ней с уроками. Но женщина молча положила перед ней альбомный лист бумаги и несколько разноцветных ручек.