Моя меланхолия души
Шрифт:
Уверена, их в космосе видать,
За милей пять,
Иль миллионов, триллионов
Световых годов.
Всё просто, маленькая девочка
От счастья благоухает.
Не сглазил б кто, из злых людей,
Хотя, плевать, я от чудес цвету.
Сломанные судьбы,
Мы в театре ужаса,
Не вижу черту ненависти,
Где начнётся любовь?
Там,
С ним связана грязь мира,
Слайды проблем меняются,
В круговороте миражей.
Ты – мой последний выстрел,
Ты – мой сквозной, на вылет,
В толпе ищу тебя,
Чтоб вновь зависнуть
Вместе и до утра.
И ты, и я – ошибки мира,
Нет, всех N-х чисел миров,
Нет слов «нам», «о нас»,
Как и других, между нами.
Ты – свет ночью,
я – тьма, среди дня,
В тебе святости чан до краёв,
Иль даже сверху с половиной,
Во мне 9 кругов ада,
И преисподняя открыта всегда,
В нашем мире суток не существенно,
Ты – повод улыбаться,
когда вся Вселенная пылает.
Все проблемы решаемы говорили мне,
Из уст автора слышал несколько раз,
Своими ушами, представляешь?
А сегодня, иль нет, неделю назад,
Этот автор начал падать вниз,
И просто лежит, не поднимая голову…
Со скалы. Это падение смертельно?
И похоже не дано подняться,
Он жив ли вообще?
Нужно выбраться, как выползти оттуда?
Наверное, пусть в голосе дрожь
От скромности и робости частот,
Это моё падение запечатлели
Полсотни историков,
И надеюсь, хоть один фотограф…
В голосе блеф, – «История?»
Эту историю можно переписать…
Тебе ли не знать, историки вруны?
И фотограф сделал тот снимок,
Который восхищает многих!
Это лучший расстрел в истории человечества.
– «Сколько пуль выпустили?», не томи, говори!
Тысяч пять патронов проходило сквозь смуглое тело,
– «И с какого автомата производили казнь?»
Прошептав в тишину еле-еле,
Произнеся слова: «У меня был ни один палач».
Самое невероятное сказал голос
«Ни одного ножевого в моём бледнеющем тельце,
Я сама себе убийца и палач,
Да и сама себе отрадный маскарад».
И самый отвратный карнавал.
Я понимаю тебя, слышишь?
Вдыхай мой аромат,
Тяготит на дно Байкала,
И я безнадёжно иду камнем,
Около пяти сотен,
Или более палачей стояли,
И выпускали пули из ружья,
Они стреляли в хрупкое,
Моё невинное тело.
В чём же я виноват,
Господин судья?
Если бы это произошло однажды,
Не повторяя этот дурацкий исход,
Было бы проще в десять тысяч раз.
Депрессия с утра,
Она же и на обед,
И вечером поздним,
Ночью тот же исход.
Всё просто – рядом нет тебя,
Моя рука не чувствует тепла,
Они ледяные 24 на 7,
И только в твоих греются,
Будто ты – моя искра,
Мой вулкан и океан?
Нет, ты – магия в одном флаконе,
Буду простужаться раз за разом,
Чтобы приезжал и ругался,
Как я не права, когда варежки
Дома забываю.
Помнишь,
Я в спешке уезжала, боясь опоздать на последний рейс,
Ты позвонил и твой тревожный голос:
«Ты где? Уехала уже?»
Нет? Подожди, ты кое-что забыла,
И я в надежде, спрашивая:
«Вроде всё взяла, телефон, ключи,
Шарф на мне и варежки в кармане»
И ты тихим, нежным голосом:
«Нет-нет, ты забыла более существеннее»,
Я подумала в голове: «Тебя»
И ты произнёс: «Меня».
Иди ко мне, падай в объятия.
Обещаю, я буду тебе спутником,
Цельным, неразлучным и верным,
До самой смерти держать осаду,
От злопыхателей в душевном саду.
Вновь целый град из карих глаз,
Ресницы не высохнут,
Причина одна – колкость,
Твои фразы – ножи в моей душе.
Послушай, я и вправду мнимая,
Как у Горького в песне "непримиримая".
Как мало нам с тобой друг друга,
Давай мне руку, свою тёплую,
Бежим от чужих глаз,