Моя навеки, сквозь века
Шрифт:
– Понял.
Несколько минут мы шли в тишине.
– Скажите, Алиса Ивановна, вы тоже считаете, что нужно всё забрать у богатых и раздать бедным?
– Нет, конечно нет! Но… понимаете… всё нужно менять…
– Понял, – перебил меня. – Расскажете в следующий раз, что именно вы хотите менять в нашей прогнившей системе, – и такой яд в голосе! – Мне, к сожалению, пора искать вашего агитатора и талантливого оратора. К тому же идейного. Я поймаю вам извозчика?
– Нет, я прогуляюсь. Василий, что вы будете
Он пожал плечами.
– Пока ума не приложу, но точно задержу его этап. А там решим. До свидания, Алиса Ивановна.
Он взял мою руку сам, замялся на миг, быстро глянул по сторонам и приник к ней горячими губами. Попал в то самое место, место обручалки.
И сбежал!
Что это вообще такое было?
И хотелось бы не думать о Слепцове, но не получалось. Даже в череде дел Алисы с учёбой, дома, учениками, я всё равно то и дело возвращалась мыслями к Васе.
Что удалось ему сделать? Удалось ли? А если удалось, что будет дальше?
Мамочки!
Всё же, какой он… и тот, прежний, и другой одновременно.
Даже руку поцеловал… совсем неожиданно. Много бы отдала, чтобы узнать, о чём он думает, думает ли вообще обо мне.
Как оказалось – думал да не только, потому что спустя два дня выскочил, как чёрт из табакерки на меня, только я вышла из невского ангела.
– Боже мой! Нельзя же так пугать! – схватилась за сердце, стараясь дышать, потом опомнилась: – что вы здесь делаете?
– Жду вас. Хотел вам кое-что показать. Уделите мне час своего времени?
И опять абсолютно непроницаемое лицо.
Что там? Какой-то сюрприз? Свидание?
Сложно было не улыбаться, успокоиться, но я безропотно пошла за ним.
– Будь вы простой девушкой, я бы не попросил вас, но, я хотел бы, чтобы вы вошли со мной в одно место, кое-что увидели. Обещаю: вам ничего не угрожает. Ни вашей безопасности, ни вашей чести.
Стоит признать, Слепцов умеет сбить романтический настрой. Это его “попросил” и про “безопасность”…
Минут через двадцать мы подошли к угловому розовому дому на Грибоедова, точнее, пока на Екатерининской набережной. Тот самый, с барельефами писателей на фасаде.
– Пойдёте? – переспросил ещё раз, ухватившись за ручку двери.
Я только задрала повыше подбородок. Не знаю, что он там себе надумал, но уж точно не стану отказывать ему в помощи из-за какой-то там репутации.
Просторная парадная, мы пошли по лестнице:
– Четвёртый этаж, – прокомментировал мой спутник.
Не очень-то престижно. Тот, кто здесь живёт, явно не богат. Последний этаж в доме без лифта – удел среднего класса.
Ажурная лестница, плитка на полу – не помпезно, но и не бедно. Впрочем, на Екатерининском бедняки жить и не станут. Зато потолок лепной, даже в подъезде.
Из широкого в пол окна на каждом пролёте, виден обыденный двор-колодец.
Звякнули ключи, дворник вышел из своего флигелька, сходу уставился на меня, глазеющую в окно. Я отпрянула.
– Там… – с перепугу покачнулась, вцепилась в Васино плечо.
– Ясно, – сказал, переглянувшись с мужиком и открыл дверь.
Маленькая передняя-прихожая – я заколебалась, раздеваться не хочется.
– Не снимайте шубу. Мы не на долго. И помните: вам ничего не угрожает.
Странная эмоция… досада, сожаление? На миг скользнула по его лицу, пока он не вернуло себе невозмутимость.
Кивнул и распахнул двустворчатую дверь, входя первым.
Очередное допотопное, ненавистное мне питерское убожество, из которого скоро сделают коммуналку: высокие потолки, широкие окна. Полукруглая просторная комната, в центре её стол. Человек, сидящий на единственном стуле даже не вздрогнул при нашем вторжении, не повернул головы. Густые тёмные волосы длиннее обычного, очевидно несвежий пиджак.
– Пройдите к окну, посмотрите на этого человека и скажите, знакомы ли вы с ним?
Нехорошее, ужасное чувство, будто недавно я сама рыла яму, в которую сейчас залажу.
Я послушалась. Предвкушая ужас, который, точно знаю, сейчас испытаю, я прошла к окну.
Короткий взгляд ледяных глаз за короткий миг прожевал и выплюнул меня.
Человек этот не счёл меня стоящей ни своего разглядывания, ни внимания. Но я всё равно не могла задышать. Казалось, что я – мелкая, глупая букашка рядом с ним. И то ли это последующее величие его фигуры, которое ещё прогремит, то ли он и правда такой – будто выше и квартиры этой, и меня, и штабс-капитана, что держит его здесь.
– Знакомы ли вы с этим человеком? – голос Васи без единой эмоции.
Знакомы ли… не знаю ли я, кто это, а знакомы ли мы.
– Нет.
– Вы знаете эту барышню?
Арестант не взглянул на меня повторно, смотрит в стену.
– Не имел удовольствия, – чеканно, громко. В абсолютный разрез с произнесённым. Едва ли хоть какие-то удовольствия его интересуют.
Команда на выход и я чуть ли не побежала.
Скрип паркета под ногами, стук двери, скрежет ключа в замке.
– Что это? Зачем? Это ведь он! Он! – забылась, заговорила громким шёпотом.
– Я должен был убедиться, что вы не сводите свои счёты моими руками.
Он закрыл дверь, убрал ключ и пропустил меня вниз.
Пролёты пролетали как в тумане.
Свожу счёты? Убедиться? Его руками?
Он не поверил мне.
Он, зная обо всех тех ужасах, что устроит этот человек, чьё имя мне страшно произносить даже про себя, привёл меня к нему.
– Что с ним будет дальше? – спросила, потому что не могла не спросить, как только мы вышли на улицу.