Моя новая жизнь
Шрифт:
– Не могла-с... Никак уж на телеге пролётку не догнать-с, - согласился с моими рассуждениями Василий Кондратьевич.
– Разберёмся... Во всём разберёмся… – протянул Юрий Петрович уже с каким-то сомнением в голосе.
– Голубчик! – поманил к себе одного из прибывших с ним полицейских. – Собери уж куда-нибудь крови этой! – на днище Павла Ильича коляски показал.
– А вы уж, Варвара Николаевна, – повернулся теперь ко мне, - со мной к вашему доктору поедете,иль в поместье возвратитесь?
– С вами отправлюсь, разумеется… – с усмешкой
И пристально глядя, как один из младших чинов его приказание исполняет, снова за самые кончики моих пальцев легонько взявшись, Юрий Петрович любезно в коляску меня усадил, сам же
в полицейскую пролётку сел,трогать велел. Ну и я Прокопу за полицейскoй пролёткой следовать приказала. Немножко замешкавшись, Василий Кондратьевич уже на ходу к нам запрыгнул. Так мы в сторону деревни и поехали: полицейские впереди, мы же тряслись по кочкам за ними.
– Хорошо же вы, Варвара Николаевна, франта энтого столичного на нужное место выставили, – заговорил Василий Кондратьевич.
– Знает пусть, что и у нас тут все не лыком шиты... А то приехал к нам в околоток давеча, важный такой, на станового пристава сразу кричать принялся!
– И за что же? – поинтересовалась я.
– ? что барину вашему, ?оме Фомичу, они якобы позволили Прокопа у прежнегo хозяина выкупить, да из участка с семьёй забрать, в крепостные да в кучера вашинские определить… На вас они, Варвара Николаевна, теперича честь по чести записаны...
– Так это он ради меня, - разъясняя, скосила я глаза на бритый Прокопов затылок.
– В бреду и горячке всё свои желания выболтала, вот и поступил Фома Фомич таким благородным образом. Может, и решил он даже, будто предсмертные они мои…
– Долго вы в бреду были, волновались мы знатно, однако, - задумчиво Василий Кондратьевич выдохнул. – Барин же ваш, хоть и сами шибко больны были, да денно и нощно над вами просиживать изволили, никого другого, доктора окромя разве, к вам и не допускали совсем…
– Стоп! – словно ударенная током дёрнувшись, ошарашенно перебила я «своего урядника». – Вы сказали, он в мои крепостные их определил?
– По книге ревизионной всецело вам принадлежат крестьяне эти… – как-то странно на меня Василий Кондратьевич посмотрел.
– ? это значит: я могу и сама им вольную выписать… – не спросила, скорее в задумчивости конкретизировала.
– Уж этого я никак не советую вам, Варвара Николаевна, делать, - в каком-то волнении аж вздыбив усы, мой собеседник со строгим видом головой закачал.
– Как волю Прокопу дадите,так в железа-то его становой пристав сразу заковать и прикажет! Да на каторгу по этапу за дела его бунтарские распорядится отправить! А в крепостных ваших ежели будет, так только перед вами, как барыней своей, свой ответ и одержит, коль иначе вы pешить не соизволите…
– Хорошо, пусть пока всё как есть останется, – сокрушённо я выдохнула.
Мы уже к «Околотку» подъезжали, так здесь это место величают,и мне, если честно,то куда интереснее по сторонам
Немного тяжеловато с коляски спустившись, Василий Кондратьевич наверно хотел меня дождаться и руку подать, но на спешно подходящего сюда коллежского регистратора взглянул, и как-то растерянно замер, потом в сторонку отступил. Тот же к моей коляске с противоположной стороны приблизился.
– Сходите уже, – с таким видoм мне Юрий Петрович эту фразу бросил и руку протянул, будто собирался нe в гости к доктору, а скорее в холодный тюремный застенок отвести.
– Строгий вы… – принимая его помощь, только и сказала я.
– Будешь тут с вами строгим, коль навязались на мою добрую голову, - проворчал он негромко.
– А я отвечaй перед вашим барином за вас и целостность вашу...
– Жених он мне, а не барин, - я с усмешкой егo просветила.
Доведя меня до крыльца, он саму оставил и в оконце лечебницы тростью постучал.
– Чего вам? – в ответ на стук,тут же выглянула какая-то бабушка, в изрядно застиранном сером чепчике. Смотря на неё, я и заулыбалась даже: ну настоящий божий одуванчик!
– Доктора вашего надо! – Юрий Петрович ей прокричал.
– Семёна Михайловича… – уточнила я.
– Так нету счась его, к больному поехали… – с безразличным видом сообщила та.
– И давно уже?
– Юрий Петрович спросил.
– Так с самого утра еще отправились, глядишь,и возвернуться скоро должны!
– Подождать, наверное, надо… – немного с неувеpенностью протянула я.
– Хорошо, в участок тогда пойдёмте, - ко мне повернувшись, Юрий Петрович паузу выдержал, и добавил с кивком. – Чаем вас напоить велю, ну и сам попью-с заодно с удовольствием…
– Идёмте, – я немного неуверенно тоже кивнула, вспоминая и чуть ли не краснея, как мы с Фомой Фомичом холодно его в нашем поместье приняли и не угостили даже ничем.
– Как доктор вернётся, так и известишь нас сразу же! – одному из своих служивых Юрий Петрович скaзал, и уже молча меня под руку взял.
Я лишь вздохнула,и с ним к участку пошла. Так получается, чтo этикет этого времени не предписывает даме от предложенной мужчиной помощи отказываться, даже если ей и глубоко неприятен этот человек, об этом я уже из прочтённых здесь романов успела узнать. С другой стороны,так всегда чью-то заботу и защиту чувствуешь.