Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса III

Мордорский Ваня

— Ли Бо, давай не будем начинать. Так надо, — урезонил я Ли Бо.

Бессмертный умолк.

А я смотрел внутрь кувшина и мне до сих пор просто не верилось, что такая огромная рыбина стала крошечной, буквально аквариумной рыбкой.

Подняв кувшин от озера я ощутил, как он потяжелел. Будто там мешок камней внутри. От неожиданности я едва не выпустил его. Но быстро привык к весу.

— Наконец-то… — сказал карп, когда я приподнял кувшин над озером, — Наконец-то я покинул этот треклятый вонючий пруд…Я ощущаю воздух… — Он втянул в себя

воздух и прикрыв глаза сказал: — Это воздух свободы…Это воздух надежды…Воздух, которым дышат Драконы.

Спокойная гладь озера, на которой виднелись тысячи карпьих мордочек, забурлила. И их стало намного больше. В десятки раз больше. Десятки тысяч рыб, не только карпов. Все они поднимались наверх. Они плыли к берегу огромным плотным потоком.

— Эм… Ты не хочешь ни с кем попрощаться? — спросил я Лянга. — Прежде чем мы покинем это озеро. Может, с кем-то?

— Нет, — твердо сказал карп и отвернулся. — Не хочу.

Я сделал шаг от озера, другой, третий.

— Стой… — дрожащим голосом сказал Лянг. — Я передумал….Я хочу-у-у-у-у-у-уууу…Попро-о-о-о-ощаться…

Он совершенно неожиданно заревел.

— По…Подними меня, я хочу их видеть, — сквозь слезы произнес он. — Быстрее! Я хочу видеть их всех! Каждого! Каждую противную морду!

Я поднял карпа над своей головой, и все рыбьи морды поднялись вверх, в надежде увидеть черного карпа.

— Де-е-е-е-ети…. мо-о-о-ои… — заревел, словно труба, карп.

В ответ раздался протяжный монолитный стон полный горечи.

— Я покидаю вас…

Раздался ответный «у-у-у-у-у-у»

— Я обещаю, когда стану драконом…— Карп нервно сглотнул. — Я вернусь сюда, и проложу речку, чтобы любой из вас смог стать когда-нибудь драконом. Слышите?! Я вернусь! Вы все получите возможность стать драконами! Такой несправедливости больше не будет!

Всё озеро загудело.

Тысячи рыбьих глаз, блестящих, как мокрый обсидиан, с восхищением и вселенской грустью смотрели на Лянга.

— Он же как карп-отец для них, — прошептала Хрули.

— Тсссс! Ничего не говори. Я сейчас заплачу…

— Да ты и так ты плачешь… — А через секунду она тоже всхлипнула.

— Всё равно жалко-о-о…Они теперь одни…Без отца….

Плачущие лисы…Честно говоря, я видел их такими впервые.

Чем-то их эти тысячи карпов, прощающихся с Лянгом, тронули их. Да и меня тоже. Я не ожидал увидеть подобную сцену. Аж в сердце защемило, хоть это были только рыбы.

Да какая разница, рыбы или нет? Они живые! Они чувствуют!

— Я покидаю вас, мои карпы, мои маленькие карпята, карпушечки, карпусички, карпушата, мои карпики, плоть от плоти моей, я помню всех вас…засранцы…бестолочи……аааа….не могу…Ван…не могу больше говорить…не могу их видеть…так больно внутри…— голос его сорвался. — Уноси меня, — фальцетом попросил Лянг. — Я больше не могу, сердце разрывается, сейчас из меня польется столько воды, что тут будет новое озеро. Быстрее…

«Это слезливая баба, а не тысячелетний карп!»

Ты не

прав, — покачал я головой, — Он жил тут, в одном месте три тысячи лет. Оно почти стало частью его. Это его дом. Ему тяжело его покидать. Тут вся его родня. Он знает каждого карпа тут, и сейчас вдруг надо уходить…Он даже не верил, что это возможно. А теперь вдруг осознал, что теряет. Ты когда-нибудь терял дом, Ли Бо?

«Дом? — фыркнул Бессмертный. — Я тысячу лет скитаюсь по миру. Что такое „дом“ для таких, как мы?»

Вот потому ты и не понимаешь Лянга, — вздохнул я. — Для него это не просто место. Это… вся его жизнь. Вообще вся. Он ничего кроме этого озера не видел, и теперь он оставляет его навсегда. Поэтому он и плачет.

«Все равно ты говоришь глупости», — фыркнул Ли Бо, а потом сказал вслух:

— Настоящие мужчины не плачут. И он хочет стать драконом? Ты видел, чтобы драконы плакали? И я нет.

— Ты просто сухарь. — высунула язык Хрули.

— Да, камень, в смысле кусок глины.

— Ван, — простонал Лянг, — закрой им рты… пожалуйста…мне и так больно, а тут еще они…

А озеро, тем временем, заревело, словно огромный мужской церковный хор, с вкраплениями пронзительных звонких детских голосов.

— Они что-то поют? — спросил я карпа.

— Да, — всхлипнул он. — Это карповое горловое пение…а слова: «На кого ты нас покидаешь…отец наш…родимый». Ааа! Не могу, закрой мне уши, не могу слышать слезы своих детей, как больно…Ван, как больно, душа болит…мои кровинушки, мои карпята…это больнее чем распоротое брюхо…намного больнее.

Я одной рукой прикрыл ему уши и шагнул дальше. Вперед. Кажется, Бессмертный говорил, что Святые не плачут. Что ж, я не Святой.

Позади, нам в спину, ревел карпий хор, мощно звучавший на всю долину. Это было пронзительно до глубины души.

Все молчали, потому что понимали: вернется сюда только Лянг, и то, если станет Драконом.

Я неожиданно ощутил, что даже ветер стих и наступила полная тишина, в которой было слышно один мощный многоголосый рев карповой песни.

Ушел отец, пришла печаль.

Заплакало озеро…не покидай!

Прошли года…раздался рев.

Вернулся отец.

Значит, ты всё-таки веришь, что у него получится?

«Если кто-либо и способен превратить озера в реки, то это только трехтысячелетний плаксивый карп, обожравшийся пространственных колец».

Внутри меня вибрировала какая-то сентиментальная струнка. Карп крепился и тихо хныкал. Взглянув на воду в кувшине я вдруг осознал, что она едва не выливается из краев.

Именно столько пролила слез маленькая рыбка, которой сейчас был Лянг.

Он постоянно вытирал глаза плавниками, но это мало помогало. Слезы текли и текли…