Моя последняя игра
Шрифт:
— Крис, ты ждешь особо приглашение? — вырвал меня из грез голос Людовика.
Значит, моя очередь отвечать. Я встала и слегка сутулясь, не выходя из роли запуганной Бабетт, которую так привык видеть Людовик направилась к нему. Людовик наблюдал за моим приближением с улыбкой, ему нравился мой страх. А мне нравилась мысль о его скорой смерти. Какие мы все-таки в сущности разные. И такие похожие.
— Для тебя у меня особое задание. Начерти на доске схему превращения гусеницы в бабочку — произнес он с мягкой интонацией, словно предвкушая новую извращенную пакость своего предсказуемого умишке.
Я
Стоило мне повернуться спиной к классу и к Людовику, как я почувствовала руки у себя на бедрах. Людовик тоже развернулся прямо со стулом ко всем спиной и закрыл меня от глаз окружающих по пояс. Подавшись вперед он задрал мою кофту и его губы прижались к моей пояснице. Руки задрали юбку, сдвинули трусики, пальцы с острыми ногтями проникли в меня. Он решил поиграть? Что ж, пусть. Я позволю ему это напоследок.
Мел у меня в руке не дрогнул, я продолжила писать. Поняв, что задумка не удалась, Людовик, встал со стула и приблизившись ко мне вплотную, произнес громко, слегка дрогнувшим голосом:
— Схема неполная, я помогу тебе ее дополнить.
Его рука легла на мою ладонь и стала вычерчивать четкие линии. В то время, как другой рукой Кукловод приподнял свою юбку. Я дернулась, мел противно скрипнул и слегка раскрошился, но никакого эффекта это не дало. Он собирался отыметь меня на глазах у всего класса. А мое самообладание трещало по швам.
— Я хочу тебя, но не так и не здесь. Сегодня. После десяти. Буду ждать на мосту Люиса — резко одергивая его юбку, попутно стараясь ласково дотронуться до его эрегированной плоти, прошептала я куда-то в волосы Людовику, откинув голову.
Он ничего не произнес, только прижал мои пальцы к влажному пятну на юбке. Людовик кончил от одной мысли, что я хочу его и сама приду к нему. Чокнутый ублюдок.
— Достаточно, Крис, хорошая работа. Можешь идти на свое место — отстраняясь, совершено спокойным голосом произнес Людовик.
Яд работает, у него уже начала опускаться температура тела, скоро все его тело покроет озноб и вместе с тем жар. Так действует эта отрава. А вкупе с его ночным походом… Думаю, мучится он будет, к сожалению, недолго, но зато умрет — наверняка. А то, что Людовик придет на встречу я и не сомневаюсь, после устроенного мной представления…
Теперь он точно придет и можно расслабиться, особо готовиться к этой встречи он не будет, абсолютно уверенный, что на мосту его не ждет ловушка. Ведь, по его мнению, в такой «ужасной» ситуации, что была у доски, я не думая назвала первое — попавшееся на ум место и время. На самом деле, я ничего не готовлю, разве что финальную сцену? Но кто может винить меня за это?
Когда прозвенел звонок с урока, я не удержавшись растянула губы в довольной улыбке, надеясь, что никто не заметит моей тихой радости. Осталось потерпеть еще чуть-чуть.
День шестнадцатый
Вечер
К чему ваша красота, когда в душе вы твари?
Ничто так не привлекает внимание собеседника, как пара
Свою мать я почти не помню. Не могу сказать, что жалею об этом. Нет, наоборот. Я рада. Многие люди живут в иллюзиях, что родители — это их все. Для меня всем всегда была я сама. И поэтому, мне ничто не мешало совершать разные поступки в угоду себе — любимой. Лишние привязанности — лишние проблемы. Те, кто думает иначе, просто живут в иллюзиях и не хотят избавится от ненужных заблуждений.
— Ты куда? — пока я завязывала шнурки на кроссовках, из гостиной вышел Дэрэк.
— Прогуляюсь. Я тебе позвоню, если что — закидывая сумку на плечо, ответила я.
— Позвонишь? У тебя же нет…
Договорить он не успел, я достала из кармана старый мобильник, купила сегодня, когда возвращалась домой у какого-то наркомана, которому срочно понадобилась наличка. Дэрэку я подробности сообщать не стала, не столько потому, что собиралась скрыть от него что-то, сколько потому, что ему было все равно. Мужчина все еще испытывал боль от ранений и не особо задумывался от моих приобретениях, впрочем, как и обо мне.
— Ладно, иди, но не долго — бросил он мне вдогонку, когда я уже закрывала дверь.
Последний раз взглянув на дом, что стал для меня почти родным за это время, я направилась к остановке. Больше я сюда не вернусь. Мне просто это будет без надобности, если все пойдет по плану. А если — нет, тогда я не смогу вернуться сюда независимо от желания. Какая ирония. Во всем этом есть доля иронии, но основная партия отдана трагедии, которую большинство не заметили, а те, кто все же разглядел забудут, так скоро, как только смогут. Люди вообще стараются побыстрей стереть из памяти все шокирующие их события. Думаю, поэтому Людовик с такой легкостью мог убивать. Про него быстро забывали. Старались забыть.
Автобус неспешно приближался к пункту назначения. А я ничего кроме напряжения не ощущала. Совсем ничего. И мне не было жаль. Разве что, немного обидно. я так ждала этого часа, так ждала… Что не поняла, когда мысленно привыкла к нему. Обдумала и приняла все, как есть. Как должно. И сейчас уже ничего не чувствую.
Гудок. Мы остановились. Я вышла и огляделась. Мост Льюиса. Красивое место, особенно, на рассвете. Но сейчас, ночью, жутковато. Фонари не везде горят. Пришлось сильно попотеть, чтобы вывести их из строя, как и камеры. Вообще мир становится только хуже с появлением новых технологий. Раньше, нет свидетелей — нет дела. А теперь? Всюду эти пластмассовые устройства слежения, не дающие никакого уединения. Кошмар.
Людовик успел сменить костюм на джинсы и куртку белого цвета и даже при столь скудном освещение выделялся молочным пятном на фоне черной дороги. Натали, стоящая напротив него, осталась в своем пальто и только по слабому очертанию фигуры, я смогла ее разглядеть. Незаметно для этих двоих подошла ближе. Мне удалось это только потому, что Людовик стоял ко мне спиной, а Натали была слишком занята своим собеседником и ни на что не обращала внимание.
…-Убил его. И что? Будешь хныкать и просить оставит тебя в живых, как это было в нашу первую встречу? Или может, ты решила побороться со мной? — доносится до меня насмешливый голос Кукловода.