Моя прелестная роза
Шрифт:
— Слово «диковатая» — вежливый синоним, означающий «не слишком разборчивая в своих знакомствах», — сухо сказал он. — Она была очень красива, и отец, что называется, был просто одержим ею. Их брачная жизнь представляла собой странную, болезненную борьбу за власть Отец негодовал, что не может обуздать свое постоянное влечение к ней, она же принципиально отвергала самообуздание как таковое. Я, бывало, частенько благодарил Небеса, что не унаследовал от родителей их неукротимо страстные натуры А вот Майкл унаследовал, и это дорого ему стоило, хотя в конце концов он справился с собой. — В его глазах
Странно, что он не считает себя страстным. При первой же их встрече она заметила, какой страстный он человек, и с тех пор ничто не могло изменить ее мнение.
Он прикрыл рукой зевок.
— Прости. Я плохо спал прошлой ночью. С твоего позволения я немного вздремну.
Зевки — вещь заразительная. И Розалинда прикрыла губы рукой.
— Превосходная мысль.
Стивен закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Теперь, когда черты его лица были спокойны, она ясно видела, как оно изменилось за последние несколько недель. Похудение подчеркнуло остроту линий и скулы, и теперь он выглядел лет на двадцать старше, чем был на самом деле. Особенно беспокоило ее то, что кожа приняла легкий желтоватый оттенок. Это означало, что болезнь затронула уже и печень. Как быстро идет время, подумала она с болью в сердце.
Она положила голову ему на плечо, и он обвил ее рукой. Так просто, так естественно. Но, невзирая на усталость, она не могла уснуть. В тот самый день, когда у нее завязались новые семейные отношения, стало особенно очевидно, что Стивену не очень повезло с родственниками. Закрывая глаза, она молча поклялась сделать все, что в ее силах, чтобы как-то залечить эту рану.
Выйдя из кареты, Розалинда поднялась на крыльцо Херрингтон-Хауса. Постучав молотком, она стала ждать, ничем не выдавая, как сильно волнуется. Внутренне усмехнувшись, она подумала, что театр — отличная школа для человека, намеревающегося плавать в предательски опасных водах высшего общества Мария научила свою дочь воспроизводить любые манеры и выговор, с достоинством носить одежду и скрывать свои чувства. Ни одна амбициозная леди не могла бы пожелать большего.
Лакей открыл дверь, и Розалинда с уверенным видом прошла мимо него.
— Я герцогиня Ашбертон. — Она вручила лакею одну из своих новых визитных карточек. — Я хочу видеть свою золовку.
Лакей заколебался.
— Леди Херрингтон обычно не принимает так рано.
Розалинда сощурила глаза, как это делала Мария, играя королеву Елизавету, рассматривающую испанскую армаду.
Лакей дрогнул.
— Да, конечно. Вы ведь принадлежите к семье, — поспешно сказал он. — Пожалуйста, присаживайтесь в гостиной, ваша светлость. Я уведомлю ее сиятельство о вашем визите.
Розалинда прошла в гостиную, однако не села, а стала расхаживать взад и вперед.
Гостиная была красиво обставлена, содержалась в безупречном порядке и чистоте, но чем-то напоминала гробницу. Как, впрочем, и сама Клаудия.
Дверь вдруг отворилась, и вошла леди Херрингтон. Она была в холодной ярости.
— Вы хорошо знаете,
Это было даже хуже, чем предполагала Розалинда.
— Поверьте, у меня нет ни малейшего желания навязываться кому бы то ни было, — сказала она как можно более рассудительным тоном. — Мне надо обсудить с вами нечто очень важное. Уделите мне всего пять минут. И обещаю: я никогда вас больше не побеспокою.
Выражение лица Клаудии стало еще холоднее, но она все же произнесла ворчливым голосом.
— Хорошо. Так и быть, пожертвую пять минут своего времени, только бы навсегда освободиться от вас, хотя я и сомневаюсь, что вашим словам можно верить. — И она встала за большим креслом для отдыха, как бы защищаясь от возможного нападения.
Розалинда сделала глубокий вдох.
— Возможно, вы станете чуточку терпимее, если узнаете, что я дочь Софии Уэстли, сестры лорда Уэстли и леди Кассел.
Клаудия с отвращением тряхнула головой.
— Вы просто лгунья. Я знала Софию Уэстли. Она вышла замуж за француза и погибла много лет назад во время террора. Я никогда не слышала, чтобы после нее оставались дети.
Розалинда вспомнила, при каких обстоятельствах погибли ее отец и мать, и от этого воспоминания у нее болезненно сжалось сердце.
— У нее была одна дочь. Я, Маргарет Сан-Сир, графиня дю Лак, — спокойно сказала она. — Моя гувернантка, англичанка, привезла меня в Лондон, но умерла, прежде чем успела отвести меня к родственникам моей матери. Меня подобрали и удочерили Фицджералды, остальное вы знаете. Я не буду извиняться ни за них, ни за себя. И все же, учитывая, какое значение имеет для вас происхождение, думаю, вы, будете рады услышать, что Уэстли признали меня как дочь Софии. Если сомневаетесь, спросите любого члена семьи. Но вы знали мою мать. Поэтому просто посмотрите на меня. Говорят, что я очень на нее похожа.
Сощурившись, Клаудия пристально поглядела на посетительницу. Она, видимо, хотела, но не смогла оспаривать несомненное сходство.
— Да, верно, вы похожи на Софию, — нехотя признала она. — Но даже если вы ее законная дочь, чтобы стать истинной леди, недостаточно лишь знатного происхождения. То, что вы воспитывались среди нижайших слоев общества, конечно, не могло не отразиться на вас. Используя типичные для актрис уловки, вы соблазнили моего брата и заставили его отклониться от исполнения своего долга.
— Вы переоцениваете мои скромные способности и недооцениваете проницательность вашего брата, — едва не рассмеявшись, сказала Розалинда. — Но я вижу, что ничто не может изменить вашего обо мне мнения. И все же вы должны быть по крайней мере рады, что в глазах вашего мира Стивен заключил брак, вполне достойный герцога Ашбертона.
Клаудия поджала губы.
— Мир, может быть, и одобрит его брак. Но отец никогда бы этого не сделал.
Опираясь на те сведения о Кеньонах, которые получила от Стивена, Розалинда спокойно сказала: