Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
Шрифт:
Когда я уходила, он сказал: «Я пошлю к вам А.Р.М. из штаба». И вечером, как он и обещал, прибыл А.Р.М. с приказом перевести капитана Р. в другой госпиталь. Он появился во время ужина, когда все пациенты были в сборе и стали очевидцами последовавшей за этим сцены. Я тоже была там.
Как только он вошел, появился какой-то рядовой солдат из совета депутатов и громко и вызывающе объявил: «Капитан останется там, где находится, а вы будете подчиняться моим приказам!» Было заметно, что солдатский совет обрел большую власть в противоположность революционному правительству.
А.Р.М. не знал, что
Меня удивило то, что главнокомандующий войсками не имеет власти над рядовым солдатом, который, когда я ему передала просьбу полковника, нехотя подошел к аппарату и после долгой дискуссии милостиво согласился не отменять приказ о переводе, который, к моей радости, был выполнен без применения наручников.
После ухода А.Р.М. с капитаном Р. солдат из совета остался в госпитале и приступил к официальному допросу моих пациентов. Он был безграмотен и даже не умел писать, но в своей большой тетради делал какие-то не поддающиеся расшифровке заметки. Это просто смешно! Однако мы были бессильны и могли лишь догадываться, что будет с нами, если мы станем протестовать или смеяться над ним. Мы знали, что можно было ожидать самых серьезных последствий.
За несколько недель до этих событий начальник Генерального штаба в Киеве генерал Оболещев, наложивший дисциплинарное взыскание на солдата, члена совета, за то, что тот был груб с ним, был вначале арестован, а потом ему запретили покидать помещение без часового, и в конце концов он был вынужден подать в отставку.
Из вышеупомянутых инцидентов видно, как все мы зависели от милости этих необученных, распущенных рядовых солдат.
Наконец, солдат ушел после того, как я повторила ему несколько раз, что правила госпиталя запрещают присутствие посетителей после девяти часов вечера. Перед тем как исчезнуть в дверях, он объявил мне: «Вы – банда контрреволюционеров, и вы обо мне еще услышите!»
На следующее утро с первой почтой я получила совершенно безграмотную газету «Рабочий и солдат» со статьей, подчеркнутой красным карандашом. В этой статье утверждалось, что в большом доме, принадлежащем Гинзбургу (то есть в том, в котором занимали квартиру мы), под вывеской Красного Креста существует контрреволюционное гнездо. «Там жестоко обращаются с бедными офицерами, а дама, которая руководит госпиталем, называет себя княгиней. Это очень смешно, потому что каждый знает, что в России уже нет больше князей и княгинь».
Спустя несколько недель на улицах начались бои между горожанами и украинцами, пожелавшими создать из Малороссии Украину, а Киев сделать ее столицей. Ежедневно велась стрельба, а невдалеке от нашего дома возникли баррикады. Было много раненых и убитых, но через три дня боевые действия прекратились и делами в Киеве занялось Временное правительство Украины. В него входили знаменитый Петлюра, Винниченко и профессор Грушевский, который придумал украинский язык, являвшийся смесью малороссийского и его собственного сленга, непонятного даже коренным жителям этой страны.
В последнюю ночь этих боев я пробудилась от появления возле моей постели одной из моих медсестер. Она мне сказала: «Пожалуйста, княгиня,
Я поспешно оделась и спустилась по лестнице. В зале я увидела на носилках какого-то офицера из георгиевского батальона. Его лицо было так обезображено и распухло от шрамов, ушибов и грязи, что почти невозможно было разобрать черты, а сам он не мог произнести ни слова.
Мы его помыли, раздели и положили на кровать. Тело его также было покрыто кровоподтеками. Мы влили ему в горло немного молока и коньяка и сидели подле него всю ночь. Только к утру он смог заговорить, и то очень неразборчиво. Ему удалось сообщить нам свое имя, а потом я узнала в нем одного из офицеров Комитета Святого Георгия, членом которого была я сама.
Он рассказал: «Полагая, что перестрелка закончилась, я рискнул с одним из своих товарищей пройти по улицам и проходил мимо дома A. P.M., который только что вышел. Нас внезапно схватила группа украинских солдат, и одним из них был депутат, который приходил в госпиталь от совета. Они предложили нам: «Идемте с нами, вы же знаете, как опасно для русских офицеров тут прогуливаться».
Мы без всякого подозрения пошли за ними. Темнело, а улицы освещались плохо. Солдаты, к нашему огромному удивлению, привели нас на Аскольдову могилу, что на холме над Днепром. Они поставили нас к стене и один за другим стали стрелять в нас. Видя, что спасения нет, я притворился, что пуля поразила меня, и покатился вниз, как убитый; к несчастью, упал вниз лицом, которое уже было разбито.
Когда я пришел в себя, я все еще слышал над собой выстрелы и предсмертные крики. Вероятно, не все жертвы были убиты сразу же. А потом я опять потерял сознание.
Утром я попытался немного проползти, а потом подумал, что будет лучше, если останусь здесь, пока не смогу уйти под покровом темноты. Тут меня нашли два человека и стали расспрашивать, что произошло. Они сказали мне лежать тихо, пока они сходят за носилками для меня, потому что я не был в состоянии двигаться. Я умолял их донести меня до вашего госпиталя, потому что вы меня знали и всегда были так добры ко мне».
В тот же день ко мне зашла одна молодая дама. Она была в огромной печали и заявила, что три дня назад пропал ее муж, и умоляла меня помочь ей. «Кто вы?» – спросила я. Она ответила: «Я – жена А.Р.М.». Я как можно осторожнее рассказала ей, что произошло. Она тут же пожелала поговорить с раненым офицером. После того как он описал ей эту ужасную сцену, она сразу же отправилась на кладбище, чтобы выяснить, там ли находится тело ее мужа. Я настояла на том, чтобы ее сопроводила одна из моих сестер, потому что бедняжка почти обезумела. Увы, все это оказалось правдой. Дама нашла тело своего мужа, изуродованное настолько, что оно было почти неузнаваемо.
Глава 15
Ужасы Киева при большевиках
К осени 1917 года генерал Корнилов подготовил свой план похода на Петроград с верными ему войсками, чтобы спасти город от большевизма и сохранить порядок во время выборов в Учредительное собрание. В действительности речь шла о спасении самой России – если это вообще было возможно. Во главе войск стоял генерал Крымов, а сам Корнилов остался в штабе, чтобы следить за развитием событий. Весь план был известен Керенскому, который теперь был главнокомандующим и фактическим диктатором.