Моя (с)нежная ошибка

— Дорогая моя! Не побоюсь этого слова — ненаглядная Иллирика! Я так долго ждал момента, когда мы останемся наедине… — Лестар взял мои ладони и плавно опустился на одно колено. Вот оно. Сейчас! Я захлопала ресничками и изобразила на лице выражение полнейшего непонимания того, что сейчас будет. А сейчас будет у-ух что такое!!

— И теперь позвольте мне сказать вам, что я… сказать, что я уже так долго и совершенно безнадёжно…

Я едва сдерживалась, чтобы не поторопить его. Терпение, Рика! Только терпение. Счастье уже близко. Только

не спугнуть.

Руки Лестара, держащие мои с величайшим благоговением, были холодными и ощутимо вспотели. Волнуется, бедняга. Ещё бы не волноваться! Не каждый день готовишься посвататься к единственной принцессе из рода Западных стражей.

Конечно, я волновалась не меньше. Мне ведь, как-никак, скоро восемнадцать. Если точнее, сегодня. Если ещё точнее, с минуты на минуту исполнится. А по традиции принцесс в нашем королевстве выдают замуж сразу, как только они достигнут нужного возраста. Словно опасаются, что срок годности невесты выйдет. Я у папочки с мамочкой единственная дочь, они много лет старались нарожать еще сыновей, но не вышло. В общем, скорее всего устройством моей судьбы они займутся с особенным рвением, и уже в самом ближайшем будущем.

А это значит, что?

Если я не озабочусь этим вопросом сама, мне непременно навяжут чего-нибудь… то есть, кого-нибудь, в ультимативной форме. И отвертеться не будет решительно никакой возможности. Я знаю своего папочку-короля. Ещё можно как-то постараться повлиять на ситуацию, пока он не принял решения. Но уж как только принял… тут ему хоть кол на голове теши. «Моё королевское слово — закон!» И точка.

Вот я и решила подсуетиться заранее. Уже год суечусь, если честно.

Никогда не думала, что поиски жениха — такое трудное дело! То характер не очень, то внешне так себе, то вроде всё при всём, но скука смертная…

И вот наконец-то вроде бы нашла отличный вариант. Лестар тен Оример, сын одного из папочкиных министров. Светловолосый юноша ангельской наружности, с прозрачным взглядом синих глаз, который в кои-то веки не начал меня раздражать через первые же полчаса беседы. А ещё он был галантен и обходителен без меры, внимательно меня слушал, никогда не перебивал, великолепно танцевал и держался на лошади с замечательной грацией, и вообще максимально близко соответствовал идеальному герою романа.

Я спрашивала у подруг — все подтвердили, не видят в Лестаре решительно ни единого недостатка. А я на всякий случай со всеми проконсультировалось, а то моё дурацкое сердце как всегда молчит и даже не думает «трепетать», на него в таких делах надежды никакой, я уже давно поняла. Тем лучше, я считаю! Мужа выбирать, это вам не платье. Тут не сердцем надо, а разумом.

Для меня ещё особенно важно было, чтоб не бабник. Это подружки тоже подтвердили. Я засылала парочку построить ему глазки, но он с честью выдержал испытания. На всех балах не отходил от меня, осыпал комплиментами меня одну… в общем, да. Если и выходить непременно замуж, то только за такого.

Тем более день — тоже для моих целей лучше не придумаешь. Солнышко светит, в дворцовом саду щебечут птички, идеальная рама для картины моего сватовства. Когда-нибудь закажу придворному художнику и повешу над камином.

Стоп, Рика! Отвлекаешься. Скоро самое главное начнётся же.

Вот сейчас, сейчас… дождусь, пока бедолага, то краснея, то бледнея, выдавит из себя заветные

слова, подниму с колен и поведу поскорее к папочке, тоже осчастливливать. Что ему не надо больше ломать голову и заботиться о моём устройстве, я обо всём уже позаботилась. Тем более, его собственного министра сын — кто, как не он, сможет помочь будущей королеве управлять страной?

— Я должен сказать вам… сказать вам…

— Да-а-а? — поторопила я, поощрительно сжав его пальцы. Специально сегодня надела серебристо-голубое, почти белое платье, чтоб вызвать ассоциации с невестой. На нём к тому же так выигрышно смотрятся мои тёмные густые волосы, изящными волнами разбросанные по плечам, — наследство бабки по маминой линии, она была из Южных стражей. От папочки достались голубые глаза, которые Лестар в порыве чувств нередко сравнивал с горными озёрами, бездонными колодцами и прочими водоёмами.

— Сказать, что я… хотел бы стать самым счастливым мужчиной на свете… и назвать вас своей невестой, Иллирика…

В этот миг зачесалось правое запястье. Я отмахнулась от дискомфорта и сосредоточилась на моменте. Надо запомнить в деталях, чтоб потом рассказывать внукам и правнукам.

— Хотел бы… но не могу!!

Лестар выпустил мои руки, почти отбросил, будто это была лягушка какая-то противная. Вскочил с колен, поспешно отступил на два шага и принялся поспешно стряхивать прилипшую листву и чёрные комья влажной земли с белоснежных бриджей.

— Вы… что?! — я не верила глазам и ушам.

— Не могу. Назвать вас своей невестой, — торопливо повторил Лестар, опасливо косясь куда-то вниз.

— Но почему?!

— Потому что… потому что, кажется, вы уже невеста другого.

Он кивнул на мою руку, глядя на неё вытаращенными глазами.

Тут только я перевела взгляд на запястье, которое уже охватило раздражающее жжение. В недоумении уставилась на него. Поморгала, думала пройдёт.

Не прошло.

Понеся руку к глазам, я стала рассматривать узор из снежинок, который мерцал серебряными и голубыми искрами на моей коже. Огибая запястье подобно браслету.

Лестар поспешно откланялся, бормоча бессвязные извинения, и ретировался. Только задрожали розовые кусты там, где он прошёл.

В этот самый миг часы на дворцовой башне пробили полдень.

Мне только что исполнилось восемнадцать.

С нежданно-негаданно свалившейся на меня напастью в виде браслета требовалось срочно разобраться.

Я о таком даже не слышала никогда — отловить бы и допросить Лестара, почему это он решил, что я теперь чья-то там невеста, но он в прямом и в переносном смысле ретировался в кусты.

А значит — что? Правильно, придётся всё же предстать пред светлы очи батюшки-короля, тем более всё равно именины и рано или поздно меня бы нашли, как не прячься в садово-парковых насаждениях.

Я вздохнула, постаралась согнать с лица кислое выражение, и повернула в сторону дворца.

Браслет больше не жёг кожу. Серебряные и голубые краски словно впитались в неё, стали матовыми — и только на солнечных лучах принимались снова раздражать переливчатыми отблесками. Пока я неслась во дворец, то и дело машинально потирала запястье, словно безотчётно надеялась, что гадкая метка сотрётся. Но тщетно! Эта штука, испортившая лучший день в моей жизни, даже и не думала никуда деваться.