Моя снежинка
Шрифт:
– За что побили? – спросил меня, разглядывая мое испачканное лицо.
– Территорию делили, – буркнул я.
– Вам по шесть лет, а вы территорию между домами делите? – хохотнул Санек. Я насупился и промолчал, отвернувшись, – Ладно, хорош слезы лить. Хочешь, научу драться? – сказал он и я повернулся к нему.
– А что нужно делать?
– Тренироваться, много и долго. Хочешь?
– Можно попробовать, – согласился я и с тех пор так и повелось. Каждый день, при любой погоде, час, а то и два мы с Саньком тренировались во дворе. Бывало и у него дома, где в комнате были нужные предметы,
Мы прозанимались с ним девять лет, пока Сашки внезапно не стало. Вечером был, а ночью остановилось сердце. Почти год прошел, а я помню все, как сейчас, когда через день ждал его во дворе, после уроков, а вместо этого к подъезду привезли гроб и занесли в дом, оставляя крышку у двери. Я сидел и ждал, думая, что Сашка сейчас спустится, но того все не было. Ждал, пока не вышла его мать в черном платке на голове, и не села рядом со мной на лавку.
– Ты, Кирилл иди, простись с ним, – сказала она, а я не понял, как это проститься, зачем? – Не стало Сашеньки моего, – каким-то заторможенным голосом сказала она, глядя сухими глазами перед собой, – Тромб какой-то оторвался, в секунду не стало.
– Кого не стало? – спросил я, чувствуя, как пересохло в горле и подкатил какой-то ком, который я не мог проглотить.
– Сашеньки моего не стало, – сказала она, странно раскачиваясь из стороны в сторону.
Я вскочил с лавки и понесся в подъезд, пулей проскочив мимо красной с черным крышки. Дверь в квартиру Саньки была открыта, и я зашел, увидел зеркала занавешенные черным и такой страх на меня накатил, что ноги затряслись. Медленно прошел в зал и увидел Сашку, на себя не похожего, с серо-синим лицом. Дальше я что-то орал, плакал, стены кулаком бил, пока меня отец Сашки, дядя Митя домой не отвел.
– Ты молодой еще, Кирюха, жизни не видел. Горе выплеснул и хорош, Сашку главное моего помни и мразью не становись, жизнь она такая штука, всех на прочность проверяет. Сашка не сдался, Афган прошел, выжил, после травмы не сломался. И ты, Кирюха человеком будь, – говорил мне дядя Митя, успокаивая себя и меня.
Я тогда крепко его слова запомнил, почудил, конечно, немного после смерти старшего друга, с кем не бывает, но быстро в чувство пришел. Тогда мои первые наколки и появились, друг Сашки, что иногда был с нами, занимался татуировкой, такие шедевры делал. Я так увлекся, что остановился, когда на руках места, открытого почти не осталось, да на шею уже поползло.
Дядя Митя меня на станцию взял, машины чинить научил, там я и пропадал все время после школы, да и деньги нужны были. Мать все пропивала, а я и есть хотел, и одеваться, да за квартиру платить нужно было. На отцовскую пенсию не прожить, тем более, если она домой только в виде водки доходит. Пробовал уговорить на почте, чтобы мне выдавали, не положено сказали. Я думал, продукты покупать буду, да за свет и газ платить, чтобы мать все не пропивала, но не получилось.
Когда сам стал зарабатывать, совсем от матери отдалился, дружков да подруг ее только из дома гонял, когда наглели сильно, каждый день со своими пьянками. Часто после этого Сашку вспоминал, если бы не он, сидеть мне, как близнецы в подъезде, боясь домой зайти. А так с четырнадцати лет уже выставлял
Глава 8. Даша
Роберт подвез меня домой, и я вышла из машины, чмокнув его в щеку.
– Завтра у тебя сколько уроков? – спросил он.
– Пока не знаю, расписание сказали вечером, будет на сайте школы. – Ответила я, поправляя на плече сумку с выданными учебниками.
– Тяжело? Давай, провожу, – схватил за ручку сумки Роберт и мы вошли в подъезд, останавливаясь у лифта, – Напиши мне тогда вечером, заберу тебя у школы, отвезу в студию. Тебе далеко отсюда ехать.
– А тебе? – улыбнулась я, – Сам живешь в другом районе, а за мной приедешь.
– Ты мне, как сестра, мелкая, – улыбнулся Роберт, – Тем более кто еще если не я?
– Ты прав, больше не кому, – вздохнула я. У меня не было парня, который бы провожал и встречал меня со студии.
– Нужно найти, тебе задание, до Нового года обзавестись надежным и хорошим парнем, чтобы вечером хотя бы встречал тебя на остановке, а то я буду переживать.
– Ты знаешь, что ты идеальный, Роберт? – улыбнулась я, заходя в лифт.
– Знаю, – ухмыльнулся он и мы попрощались у дверей моей квартиры. Мама не переносила любого присутствия мужчин в своей, да и моей жизни. Я зашла, скидывая туфли на низком каблуке в прихожей и попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но мама услышала.
– Даша? Подойди сюда, – сказала она и я зашла в зал. Мама сидела на диване и смотрела свой очередной сериал. Последнее время она увлеклась этими фильмами похожими друг на друга, где были измены, предательства, несчастная любовь. Ее невозможно было оторвать от этого. Причем смотрела она в записи, так как два рабочих дня выбивали ее из графика просмотра.
– Да, мама, – встала я на пороге, прислонившись к косяку и рассматривая женщину, что сидела передо мной. За последний год мать сильно изменилась внешне, да и внутренне. Я могла ее понять, из особняка с домработницей и горничными, из салонов и бутиков, оказаться вдруг на окраине Москвы в двухкомнатной квартире и еще прислуживать богатым клиенткам, которой она была когда-то, делать им ногти. Тут любой, наверное, с ума сойдет. Она по-прежнему была высокая и стройная, но лицо утратило былую стать, стало бледным, глаза ввалились, она сильно похудела. Волосы вечно стянуты в узел на затылке с давно не прокрашенными корнями. Дома мама ходила теперь не в шелковых халатах, а обычных трениках с футболкой.
– Отец звонил? – спросила она и я пожала плечами в ответ.
– Зачем?
– Поздравить, первое сентября, – недовольно поджала губы мать.
– Ты тоже…
– Что я тоже?
– Не поздравила, – сказала я, рассматривая свои коротко постриженные аккуратные ногти, только бы не смотреть на нее, не видеть осуждающего взгляда.
– Ты должна наладить с ним контакт, только ты, – горячо заговорила мать, и я вздохнула «Опять начинается!»
– Зачем?
– Ты его дочь, он должен принимать участие в твоей жизни! Он обязан! – мать почти кричала, вскочив с дивана.